Ариэль Шарон. Война и жизнь израильского премьер-министра - [11]

В результате автобусы с подразделениями Седьмой бригады выехали из Хульды только в половине третьего ночи. Большая часть их пути проходила по гористому бездорожью и к Латруну автобусы прибыли лишь около четырех утра, после чего командиры отдали приказ выходить и приступать к выполнению боевой задачи.

Взвод Ариэля Шейнермана находился в голове колонны — перейдя русло высохшего ручья, он должен был миновать виноградники монастыря молчальников и первым атаковать окраины деревни Латрун. Стараясь передвигаться, как можно тише, солдаты Шейнермана, не спеша, приближались к заветной цели. В половине пятого утра, уже на рассвете, Арик увидел впереди белые домики арабской деревни…

И в это время стоявшая вокруг мертвая тишина неожиданно взорвалась пулеметным огнем и автоматными очередями. Еще через мгновение Арик понял, что он и его бойцы оказались в смертельной ловушке: очевидно, иорданцы с самого начала следили за каждым их шагом и не открывали огонь только для того, чтобы подпустить их как можно ближе. Теперь со всех четырех сторон по израильским солдатам был открыт шквальный огонь, а вскоре вокруг них стали рваться и минометные снаряды.

— Ложись! — крикнул Арик, но он мог бы и не отдавать этой команды — все его бойцы и так повалились на землю, пытаясь найти укрытие от вражеских пуль за камнями. Но помогало это слабо: иорданцы сидели на холме, с которого им были отлично видны все солдаты противника, и вели по ним прицельный огонь. Несколько бойцов из взвода Арика были убиты в первые же минуты боя, еще около десяти получили ранения…

В этой ситуации лейтенант Шейнерман принял единственно верное решение: он отдал приказ бегом отступать в сторону русла высохшего ручья, представлявшего собой длинный естественный окоп, в котором можно было укрыться от вражеских пуль. А, отдав приказ, Арик первым поднялся с земли и, петляя, побежал в указанном направлении. Добравшись до ручья, он залег в нем и тут же открыл огонь из своей английской винтовки, пытаясь прикрыть остальных своих подчиненных.

— Бегите! Все время бегите! Не останавливайтесь! — кричал им Арик, выпуская в сторону иорданцев один патрон за другим.

Живыми до берега ручья добежало лишь половина его взвода. Иорданцы тут же сосредоточили весь огонь по руслу, так что израильтяне попросту не могли поднять головы и лишь изредка огрызались на пулеметные очереди одиночными выстрелами. Арику стало ясно, что выбраться отсюда, не подпав под арабские пули, можно будет только ночью, а пока остается лишь лежать и ждать. Тем временем солнце поднялось высоко, и началась обычная для этих мест невыносимая жара, вызывающая мучительную жажду, а весь запас воды его бойцы бросили, как, впрочем, и часть оружия, когда бежали к пересохшему ручью. Полевой телефон, как и предсказывал Арисон, не работал, и, таким образом, они оказались отрезанными от всех остальных подразделений батальона.

Передвигаясь ползком по «окопу», Арик, как мог, помогал раненным и одновременно подсчитывал тех, кто еще может идти в бой. Ситуация все еще не казалась ему безнадежной: и справа, и слева от них гремели выстрелы, а это значило, что Ласков продолжал атаку Латруна.

И вдруг в полдень все стихло.

— Наши готовятся к новой атаке. Видимо, подошло подкрепление, — сказал Арик. — Приготовьтесь: как только они пойдут в бой, мы их поддержим.

Прошло не менее получаса пока он понял, чем была вызвана эта тишина: увидев, что атака захлебывается, Ласков дал приказ отступать, бросив взвод лейтенанта Шейнермана на произвол судьбы. Иорданцы, между тем, прекрасно помнили о засевших в русле ручья горстке евреев, и теперь два их отряда с разных сторон спускались с холма — чтобы, пройдя через виноградники, взять их в «клещи» и захватить в плен. Оставаться на месте означало просто сидеть и дожидаться смерти, и, оглянувшись назад, Арик отдал приказ бежать в сторону расположенного в нескольких сотнях метров от ручья пшеничного поля и попытаться залечь до темноты среди его высоких колосьев.

Вот как вспоминал в одном из своих интервью о том, что происходило дальше один из бойцов взвода Арика Шейнермана Яков Бугин, которому в те дни было 17 лет:

«Арабы наступали на нас несколькими группами, ведя непрерывный огонь и все ближе и ближе подбираясь к нашей позиции. Им никто не мешал… Мы попытались открыть ответный огонь, но наши одиночные выстрелы звучали как плевки в то море огня, который они на нас обрушили. Они были от нас уже в нескольких сотнях метров, когда Арик скомандовал: „Всем бежать за мной!“.

Нам было ясно, что наша задача — добежать до пшеничного поля и укрыться среди его высоких колосьев. Беда заключалась в том, что те 300 метров, которые отделяли русло ручья от поля, были совершенно пустынной местностью. Но выхода у нас не было, и мы начали бежать. Многие падали, так и не добежав до заветной цели. В то время, когда я бежал к полю, Арик и получил ранение в живот. Я бежал только потому, что знал: если я останусь лежать на дне ручья, со мной все будет кончено. Арабы добивали всех раненных, а затем глумились над их телами. Иногда они долго издевались над пленными прежде, чем их убить…