Архоны Звёзд - [105]

— Цитадель Гибели, — шепнула Лорелин, отводя глаза.

— Ты ее знаешь? — удивился Йомар.

— Я видела картинки в старых книгах. Крепость Погибели. Я только не знала, что она существует на самом деле.

— Внутри башни — холодное железо, — сказал Аурон. — Мне к ней не подлететь.

Талира, улетевшая вперед в своих сияющих перьях, ответила:

— Тебе не придется. Видишь, вон на дне долины Фалаар, и с ним Дамион.

Они спустились вниз и сели рядом с херувимом и архоном.

— Я знал, что вы прилетите, — сказал Дамион обреченным голосом, когда Йомар и Лорелин спрыгнули на землю и пошли к нему. — Эйлия и Мандрагор — в цитадели.

— Что нам теперь делать? — спросила Лорелин.

— Ждать, — спокойно ответил он.

— И неужто мы ничего не можем сделать? — нетерпеливо сказал Йомар. — Ради всех Небес, ты же архон — один из них, и ты ничего не можешь ради нее сделать?

— Теперь это не в наших руках, Йо, — ответил Дамион. — Мы не можем вмешаться.

— Но ведь судьба всех нас сейчас решается? — спросила Талира. — И конец всему, если Эйлия погибнет!

— Нет, не всему, — возразил Дамион. — И даже ей самой не конец. Ее дух останется жить, даже если тело погибнет. Но это будет конец Небесной Империи, конец всех вещей, какими мы их знаем. А у смертных не останется другого выхода, кроме гибели.

Они смотрели на крепость и пытались представить себе, какие силы борются там сейчас. Смертные чувствовали, что они ждут битвы двух богов, и исход этой битвы решит их судьбу.

— Мы не вмешаемся, — тяжело произнес Аурон. — Если, как ты говоришь, все теперь легло на Эйлию, мы должны в нее верить.

— Но как же можно оставить ее в битве одну? — вскричала Талира.

— Она не будет одна, — ответил тихо Дамион. — Те, кто служат свету, с нею, в Камне и в духе. Нас все еще больше в Эфире, чем тех, кто предался Тьме.

— Все равно, — сказал Аурон. — Я остаюсь в этом мире.

— Аурон, — сказал Дамион сочувственно, — сделать ты ничего не можешь.

— Ты сам говорил, что архоны не видят будущее, — заговорила Талира. — Мы с Ауроном — защитники Эйлии, и даже если ей наша защита больше не нужна, мы останемся здесь, пусть даже поддержать ее мы можем только своей любовью.

— И мы ее друзья, — добавила Лорелин, глянув на Йомара.

Он кивнул.

— Мы тоже остаемся.

— Я могу отвезти вас на вершину башни, — предложил херувим. — Всех, кроме Аурона, конечно. Он должен держаться поодаль, чтобы не потерять способности к полету. А мне железо не мешает.

— Тогда полетели, — сказал Дамион.

Он с двумя людьми сел на херувима, а огненная птица полетела вперед. Аурону пришлось довольствоваться возможностью лететь с ними рядом, сколько он мог, а потом резко отвернуть и описывать вокруг башни круги там, куда не доставало железо. Дальше этого места Дамион, Лорелин и Талира свое волшебство использовать не могли. И при отсутствии мысленной речи они не могли понимать язык друг друга. Талира понимала по-элейски, поскольку пользовалась этим языком в человеческом облике, но Лорелин и Дамион сейчас слышали из ее клюва лишь птичий щебет, который всегда только и слышал от нее Йомар. Фалаар тоже ее не понимал, а для остальных четырех его орлиный клекот тоже был непонятен. Приближаясь к башне, они могли только тревожно переглядываться и объясняться знаками. Аурон, летящий по своей далекой орбите, ощутил момент, когда перестал слышать их мысли, и встревожился еще сильнее.

Херувим круто взмыл вверх, почти прижимая крылья к бокам, и устремился прямо в высокий черный переплет окна. Какую-то секунду все пятеро видели перед собой только черноту, потом там что-то шевельнулось: две тени оказались фигурами людей. Это был Мандрагор, а перед ним стоял, согнувшись, изможденный человек, в котором Дамион, Талира и Фалаар узнали регента Омбара. Мандрагор обернулся к ним.

— Где Эйлия? — воскликнула Лорелин, выхватывая адамантиновый клинок.

— Она в безопасности, — ответил принц. — Отдыхает в комнате внизу. Не для того я принес ее сюда, чтобы причинить ей вред, а чтобы дать последнюю возможность встать на мою сторону. Вдвоем у нас хватит мощи закончить эту войну. Ей нужно лишь согласиться править рядом со мной, и битва империй будет окончена.

— Эйлия никогда на это не согласится! Она знает, что валеи — зло, и служат они только Валдуру. Она твоя пленница! — налетела на него Лорелин и потрясла мечом, оглянувшись на Йомара.

Но Йомар молчал. Он глядел в лицо Мандрагора, которое в холодном свете казалось еще белее, и видел вытравленные на этом лице долгие годы страданий. Гнев и ненависть его покинули. Он, Йомар, знал жизнь, полную страданий и лишений, и знал, как это ранит душу, но это существо страдало на много сот лет больше, чем Йомар на свете жил. Как ни рвался он убить Мандрагора, вдруг в нем шевельнулся стыд. Он впервые спросил себя, как так вышло, что весь свой гнев, всю вину за свои и чужие страдания он вдруг возложил на одного человека. И странно, подумал он, что жалости его научил именно Мандрагор.

— Мы с Эйлией будем править вместе, — не уступал принц. — С Неморы сюда принес ее я, но в эту цитадель она пришла по доброй воле.

— Тебе не уйти от судьбы, — произнес Дамион. — Когда ты хочешь избежать ее, оказывается, что она все равно тебя постигнет. Ты можешь только отвергнуть корону и ту силу, которой она служит.