Архив Троцкого (Том 2) - [36]

Еще несколько слов обо мне. Возможно, что в связи с исключением мне скоро будет предложено поехать домой. Здесь снова встает вопрос о предложении, которое мне было сделано от Вашего имени. Обдумайте снова этот вопрос. Если даже решить, что мне нужно пожертвовать для дела собой, то нужно ли это на нынешней стадии для дела? Так как мы с Вами являемся теперь полными антиподами — в географическом смысле этого слова, — то я при лучших условиях смогу получить ответ лишь месяца через два. Поэтому прошу Вас постараться ответить сейчас же по получении. Жму руку. Желаю бодрости и здоровья. Я, как никогда, бодр и уверен в нашей правоте.

Ваш С.

Я прочитал письмо и нашел, что я не совсем полно формулировал свое отношение к тому, что сейчас делается на родине и могу быть неправильно понят. Постараюсь коротко формулировать. Нынешний левый курс, рабски и неуклюже копирующий платформу, несомненно является результатом реакции со стороны рабочего класса, которую Вы правильно предсказали. Но произошла эта реакция не так, как мы ожидали: наша деятельность была сама формой проявления этой реакции, но мы были разбиты, когда попытались политически организованно оформить эту реакцию, причем были разбиты при пассивности пролетариата. А затем, после нашего поражения, рабочий начал реагировать тем единственным способом, который у него остался после того, как пролетарское крыло партии потеряло возможность отражать его интересы,— стачкой.

С другой стороны, два основных явления последнего времени с исключительной резкостью и рельефностью сигнализировали крах сталинской политики. Провал заготовок показал, куда ведет крестьянская политика; а Шахтинское дело наглядно показало, как бюрократический режим раскрывает дверь контрреволюции. Все это вместе и вызвало поворот. Но говорить о левом курсе еще рано. Война только объявлена, но борьба, еще на началась. Антипролетарские элементы еще не дали ответа. Как пойдет дело, когда этот ответ последует, — вот вопрос, который позволит судить о том, каков курс. Какова наша роль? Реакция со стороны рабочего класса протекает в стихийных, а поэтому в наиболее опасных и вредных формах. Если мы не можем ее возглавить, она либо будет раздавлена, либо может зайти дальше, чем мы хотим, и будет возглавлена другими.

Мы должны сделать все, что от нас зависит, чтобы оформить и организовать начавшуюся активность пролетариата. Поэтому именно теперь при «левом» курсе надо работать не меньше, а больше, чем при откровенно правом. Ближайшее время будет решительным для революции в целом. При резко обострившихся противоречиях в стране политика зигзагов становится все более невозможной (я говорю не о тактическом и стратегическом маневрировании, а о болтании между классами). Либо, наконец, будет взят правильный курс, либо революция гигантскими шагами пойдет под уклон. В первом случае мы должны организованно восстановить свое положение в партии и тем обеспечить этот курс, во втором — мы должны будем разделаться с иллюзиями и организованно продолжать борьбу. И в том и в другом случае мы должны быть максимально активны и организованны. Вы, конечно, понимаете, как трудно при здешней оторванности наметить себе перспективу, и понимаете, с каким нетерпением я буду ждать ответа. Адрес, по которому мне можно писать, имеется у московских товарищей и в Париже.

* * *

Дорогие товарищи!

Пользуюсь случаем. Предъявитель сего передаст вам подробно все о местных делах. Учтите все и наладьте пересылку информации и материалов. Хорошо, если бы удалось наладить и пересылку статей. Считаю необходимым сообщить кратко свою позицию по основным вопросам. Я считаю абсолютно неправильной вашу установку по отношению к органам немцев. Возражать против организационного оформления группы — значит толкать ее на распад. Мы должны были бы на собственном опыте понять, что значит невнимание к организационным вопросам. Другое дело — выставление списков. Это означало бы повторять в расширенном масштабе альтонскую ошибку. Я полагаю, что если бы мы заняли правильную позицию к организационному оформлению, нам легко удалось бы убедить их отказаться от списков, тем более, что, я думаю, они ограничатся лишь угрозами и не будут скандалиться. Во всяком случае, реагировать, как Радек, вредно. Если его заявление не есть шаг к отходу, то это -анархическая вредная выходка. Как бы мы ни относились к немцам и каковы бы ни были наши разногласия, они все-таки единственная группа, которая политически грамотно и в основном правильно освещает положение в СССР. При той обстановке, которую мы имеем сейчас, швыряться ими не стоит. То же относится и к Тр[эну], который в организационных вопросах согласен с нами. С Сюзан, по-моему, надо кончать, если мы с ней имеем какие-нибудь дела. Она вместе с Саф[аровым], за которым она идет, является источником разложения и все равно уйдет.

Несколько слов о моей позиции по нашим внутренним делам. Мы одержали идейную победу, хотя мы разбиты, как никогда. Реакция со стороны рабочего класса, которую мы ожидали, пришла, но в форме, которую мы предвидеть не могли. Когда мы пытались оформить эту реакцию политически, пролетариат нас не поддержал и дал нас разбить. А затем он стал реагировать единственным способом, который остался у него,— забастовкой. С другой стороны, основные два явления последнего времени сигнализировали исключительно ярко крах ст[алинской] политики: провал хлебозаготовок и Шахтинское дело. Самое опасное с нашей стороны—успокоиться и прекратить борьбу на том основании, что партия, мол, повела нашу линию. Многие отойдут от нас на этой почве — одни искренне, другие — потому, что они найдут в этой концепции повод, которого они ждали для приличного «идейного» отхода. Вывод надо делать как раз обратный: больше, чем когда бы то ни было, усилить активность. Левого курса еще нет; есть только декларации. Посмотрим, что будет, когда кулак даст свой ответ.