Архив смертников - [12]

Несколько минут он лежал за траншеей на своей же «испытанной» позиции, изучал обстановку. Все тихо. Белка сидела на стволе сосны, грызла шишку и косилась в его сторону — словно сомневалась, можно ли ему доверять. Остатки диверсионной группы сюда не заходили, ушли другим маршрутом. Алексей вышел на поляну и увидел, как из землянки выползает смертельно бледный Дробыч с наганом в руке. Он успел выстрелить первым. Дробыч тут же покатился обратно в землянку. Зря старался, столько сил потратил, чтобы вылезти…

Несколько минут капитан собирал документы у мертвых. Образовалась приличная стопка. Маргелов умер не сразу — ползал по бревнам «плаца», пока не истек кровью. Глаза его были бессмысленны, как бессмысленно любое предательство. Алексей покачал головой: эх, Маргелов, Маргелов… Забрал у офицера планшет, повесил себе на плечо — пусть в штабе разбираются, есть ли там что-то ценное. К дороге он вышел уже почти с закрытыми глазами…

Глава третья

Через полчаса его подобрала полуторка — автомобильный патруль рыскал по дальним окрестностям Ложка. Машина вывернула из-за леса и мчалась на него, расшвыривая сухую грязь. Он поднял руки, дескать, сдаюсь, подбросьте. Водитель затормозил у самого носа. Станковый пулемет, установленный в кузове, смотрел ему прямо в лоб. Из машины высыпались красноармейцы, наставили на него автоматы.

— Ни с места! — грозно проорал кто-то. — Не шевелиться! — И, схватив за шиворот, стал стаскивать со спины автомат. — Смотри-ка, форму нашу нацепил, падла фашистская! Ну, ничего, мы его быстро расколем!

— Парни, мне бы в штаб, в отдел контрразведки, к подполковнику Крахалеву… — вяло бормотал Алексей. — А тот, кто обозвал меня фашистской падлой, получит лично от меня по зубам. Но не сейчас, устал чего-то…

— Отвезем, не волнуйся. — Обшаривавший его старший сержант вытащил документ и тупо уставился на него. Потом громко расхохотался: — Смотри-ка, парни, фрицы окончательно обнаглели!

— Слушай, старшой, — высунувшись из кабины, проговорил дрогнувшим голосом водитель. — Кажись, это правда наш, видел я его… Ты бы поосторожнее его мутузил…

— Ладно, — немного смутился сержант, — в штаб доставим, пусть разбираются. Лыков, Дорофеев, хватайте его — и в кузов! Руки не распускайте, но смотрите за ним…

Отдохнуть в дороге не удалось — кузов трясся, все бока отбил. Надежная машина — этот прославленный «ГАЗ-АА», но до чего же неудобная…

Минут через двадцать его выгрузили у штаба. Навстречу уже бежали радостные оперативники из его группы: старший лейтенант Саня Шевченко, лейтенанты Коля Одинцов, Вадим Мазинич. Вот уж не ожидали увидеть живого командира!

— Товарищ капитан, живой, чертяка! — грохотал Шевченко, восторженно хлопал его по плечу. — Ты куда пропал, мать твою? Эй, бойцы, осторожнее с ним, это же не картошка!

Красноармейцы смущенно отдали честь, ретировались. Ну, и леший с ними. Но того, кто обозвал его «фашистской падлой», Алексей на всякий случай запомнил.

— Парни, потом все разговоры, ладно? — бормотал он, с трудом переставляя ноги. — Уморился я за эти сутки, а еще Крахалеву докладывать… Меня еще не объявили фашистским перебежчиком?

— Еще нет, — радостно объявил молодой Коля Одинцов, — но к тому уже шло. Товарищ подполковник вчера молнии метал: мол, найти и доставить капитана Макарова, в каком бы виде он ни оказался! Ты, кстати, вовремя, — еще часок-другой, и нас бы снарядили на твои поиски.

Чуть позже Алексей сидел у кабинета Крахалева, вытянув ноги, и наслаждался покоем. Начальник отдела контрразведки изволил отсутствовать. За столом в конце коридора зарылся в ворохе бумаг полноватый, какой-то обтекаемый капитан Верищев — политработник караульного батальона, он же секретарь первичной партийной организации и, по совместительству, политрук батальона. На боевых заданиях этого офицера практически не видели, он воевал на собственном фронте: осуществлял политическое наблюдение за личным составом, формировал политико-просветительскую и воспитательную работу. Верищев листал личные дела и с подозрением поглядывал на капитана.

— Ну, и где ты был, Макаров? — проворчал он недобрым голосом. — Люди с ног сбились.

— Где был, там меня уже нет, Верищев, — не без удовольствия отозвался Алексей. — Наслаждался осенней природой, устроит? Ты работай, не отвлекайся.

— Не нравишься ты мне, Макаров… — процедил Верищев. — Ох, не нравишься…

— Вызовешь на бюро парткома? — встрепенулся Алексей.

— Да вызвал бы, — скривился политработник, — будь ты членом ВКП(б), и не опекай тебя лично подполковник Крахалев. Надо же нянчиться с тобой, как с писаной торбой… А то давно бы дотянулся до тебя хотя бы по партийной линии…

Алексей решил не нарываться. Много он перевидал на фронтах таких чистеньких, самоуверенных, пользующихся своей безнаказанностью (подотчетных лишь членам Военных советов), рьяно следящих за идеологической чистотой подразделений, пасущих офицеров (особенно боевых), только и ждущих момента, чтобы прижать к ногтю тех, кто выходит за рамки. А сами — полные ничтожества, не нюхавшие пороха… «В свободной стране живем, — печально подумал Алексей. — Кого хотим, того и сажаем».