Архитектор и монах - [9]
Он согласился легко и естественно. Так легко, что мне показалось: он все знал заранее. Тут, наверное, какая-то судьба была. Я сказал, чтобы он сходил за своим чемоданом. Он сказал: “Завтра. У тебя есть полотенце умыться и плед накрыться? Простыня мне не нужна”.
Но я ему, конечно, выдал одеяло, две простынки и подушку с наволочкой.
– Спасибо тебе за приют, – сказал он после того, как постелил себе постель и вернулся в мою комнату. – А если позволишь, то еще пару недель поживу, ладно?
– Ладно, – сказал я. – Конечно, давай.
– Тогда я пойду искупаюсь – и спать. Поздно уже.
– Давай, конечно.
– У тебя в ванной не запирается дверь, – сказал он, щелкая замком. Замок, кстати, был сломан уже тогда, когда я снял эту квартиру.
– Да тут не от кого запираться, – сказал я.
Он закрыл за собой дверь; зашумела вода. Я сел читать и слышал сквозь чтение, как он там плещется. Вдруг плеск прекратился, и он позвал меня. Я вышел в коридор.
– Послушай! Прости, я задам один такой вопрос… – он говорил, чуть приоткрыв дверь и высунув нос – да, буквально один только нос торчал из дверной щели, – Послушай… Только ты не обижайся…
– Послушай, – сказал я. – Я вообще-то занимаюсь.
– Тогда ладно. Тогда извини.
– Говори быстро, что тебе надо! – я даже чуточку повысил голос. Какой-то подростковый каприз мне послышался, а я этого терпеть не могу.
– Скажи правду, ты не извращенец? Ты не заманил меня сюда, чтобы использовать?
– Тьфу, дурак! – засмеялся я. – Нет. Не извращенец. Все?
– Тогда потри мне спину, пожалуйста. Я уже две недели как следует не мылся.
– Сейчас.
Я снял сорочку и исподнюю рубашку, вошел к нему в ванную. Он, стоя ко мне спиной, протянул мне намыленную греческую губку. Я этой губкой обыкновенно мою лицо и шею, ну да ладно. У него была узкая худая спина, почти как у наших горийских мальчишек, только совсем белая. Я потер ему спину. Макнул губку в ванну, до его икр наполненную водой, потер еще.
– Все, – сказал я. – Споласкивайся.
– Спасибо, – сказал он. – А если ты правда не извращенец, то раздевайся и залезай сюда ко мне, я тебе тоже спину потру.
– Спасибо, – сказал я. – Я сам справляюсь.
– А как? Как ты себе спину трешь?
– Видишь, висит длинная мочалка с двумя петлями?
– Ааа, – протянул он. – Я не заметил. Прости. Я не нарочно, честно. Спасибо, спасибо еще раз.
– Ничего, ничего, пожалуйста, – и я вышел из ванной.
Минут через десять он постучался ко мне в комнату.
– Ты занимаешься?
– Ладно, заходи, – я отодвинул книгу в сторону, повернулся на стуле к нему. – Садись в кресло.
У него были мокрые волосы. Бедра замотаны полотенцем. Тонкие бледные ноги.
– Кто ж тебе тер спину две недели назад? – спросил я. – Твоя квартирная хозяйка? А теперь вы поссорились? Ты сделал вид, что не понял ее намека, – мне было очень весело, – и не платил за квартиру! А она все ждала, все ждала… Ну, ты настоящий аферист! Или действительно такой простак? А когда она прямо сказала, ты удрал?
– Никакая хозяйка мне спину не терла! – сказал он. – У меня была такая же мочалка, как у тебя. Длинная, но не очень. Потом петельки оторвались. Вот и все. – Он огляделся и вздохнул: – Хорошо, что у тебя есть вторая комната. Счастливый человек, просторно живешь. Самое ужасное на свете – маленькие тесные квартиры. Когда все друг у друга на головах. Люди ссорятся просто от тесноты. Злоба появляется сама собой, от спертого воздуха. Оттого, что все время кого-то задеваешь, буквально телом, вот прямо протискиваешься между человеком и стенкой… Все время у тебя кто-то перед глазами. И нет самой простой возможности – выйти в другую комнату, закрыть за собой дверь, побыть одному. Знаешь, сколько кругом таких квартирок? Три пятых, самое маленькое. Или даже больше. Злоба и ненависть. Копится, копится, собирается, сдавливается! – он показал руками, у него очень красивые руки были. – И она вырвется! Будет революция. Нельзя, чтоб столько людей жило в такой тесноте и нищете. Нельзя.
– Революция будет, – сказал я и, предупреждая его вопрос, добавил: – Но никто не знает когда.
– Никто, ни один человек? – он как будто был искренне, по-детски удивлен. – Даже примерно? – но мне показалось, что он чуточку играет.
– Леон говорит, что знает. Вернее, так: он говорит, что точно знает вернейшие признаки, по которым ясно: революция будет через неделю или две.
– Ну? Скажи! Скажи!
– Эх, – сказал я. – Мы все к нему пристаем: “Скажи, скажи!” Не открывает секрета.
– А кто такой этот Леон?
– Леон Троцкий, – сказал я. – Великий человек в своем роде. Революционер, журналист, настоящий вождь. Я тебя с ним познакомлю, он тоже ходит в кружок Клопфера.
– Он поляк?
– Он еврей.
Дофин задумался. Потом сказал:
– У меня тоже есть еврейская кровь. Кажется, бабушка была дочерью еврея. А может быть, даже отец был сыном еврея. Нет, я не еврей, конечно! – он заглянул под полотенце, лежащее у него на бедрах, и захохотал: – Там у меня все в порядке. Ты мне веришь? Или показать?
– Верю, верю, – сказал я. – Показывать не надо. А почему “кажется”, почему “может быть”?
– У нас в семье все было очень запутано и непонятно. Ну, ладно. А вот скажи-ка мне, друг мой и благодетель Джузеппе, – ты ведь никакой не итальянец!
Миуссы Людмилы Улицкой и Ольги Трифоновой, Ленгоры Дмитрия Быкова, ВДНХ Дмитрия Глуховского, «тучерез» в Гнездниковском переулке Марины Москвиной, Матвеевское (оно же Ближняя дача) Александра Архангельского, Рождественка Андрея Макаревича, Ордынка Сергея Шаргунова… У каждого своя история и своя Москва, но на пересечении узких переулков и шумных проспектов так легко найти место встречи!Все тексты написаны специально для этой книги.Книга иллюстрирована московскими акварелями Алёны Дергилёвой.
Денис Драгунский не раз отмечал, что его любимая форма – короткие рассказы, ну или, как компромисс, маленькая повесть. И вдруг – большой роман, да какой! Поместье на окраине Империи, юная наследница старого дворянского рода, которая своим экстравагантным поведением держит в страхе всю родню, молодые заговорщики, подброшенные деньги, револьвер под блузкой, роскошные апартаменты, дешевая квартирка на окраине, итальянский князь, русский учитель, погони, скандалы, умные разговоры – и постоянная изнурительная ложь, пронизывающая судьбы и умы Европы накануне Первой мировой войны.
«Фабрика прозы: записки наладчика» – остроумные и ироничные заметки Дениса Драгунского последних лет. Вроде бы речь о литературе и писательских секретах. Но кланяться бородатым классикам не придется. Оказывается, литература и есть сама жизнь. Сколько вокруг нее историй, любовных сюжетов, парадоксов, трагедий, уморительных эпизодов! Из всего этого она и рождается. Иногда прекрасная. Иногда нет. Как и почему – наблюдаем вместе с автором.
Денис Драгунский – прозаик, журналист, известный блогер. Автор романов «Архитектор и монах», «Дело принципа» и множества коротких рассказов. «Автопортрет неизвестного» – новый роман Дениса Драгунского. Когда-то в огромной квартире сталинского дома жил академик, потом художник, потом министр, потом его сын – ученый, начальник секретной лаборатории. Теперь эту квартиру купил крупный финансист. Его молодая жена, женщина с амбициями, решила написать роман обо всех этих людях. В сплетении судеб и событий разворачиваются таинственные истории о творчестве и шпионаже, об изменах и незаконных детях, об исчезновениях и возвращениях, и о силе художественного вымысла, который иногда побеждает реальность.
В новом романе Дениса Драгунского «Богач и его актер» герой, как в волшебной сказке, в обмен на славу и деньги отдает… себя, свою личность. Очень богатый человек решает снять грандиозный фильм, где главное действующее лицо — он сам. Условия обозначены, талантливый исполнитель выбран. Артист так глубоко погружается в судьбу миллиардера, во все перипетии его жизни, тяжелые семейные драмы, что буквально становится им, вплоть до внешнего сходства — их начинают путать. Но съемки заканчиваются, фестивальный шум утихает, и звезда-оскароносец остается тем, кем был, — бедным актером.
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
В сборник вошли рассказы и переводы, опубликованные в 2017—19 гг. в журналах «Новая Юность», «Урал», «Крещатик», «Иностранная литература», «День и ночь», «Redrum», «Edita», в альманахе «Мю Цефея», антологии «Крым романтический».
Попаданец в великого князя Владимира Александровича (см. «Император Владимир» Рустамов Максим Иванович), который меняет историю России, а значит и мира, решает вмешаться в испано-американскую войну. Это ветка от «Императора Владимира» Максимова Р.И. Попаданец вмешивается в испано-американскую войну. Почти все действующие лица реальные. Уважаемые читатели, это ещё черновой вариант, так, что судите, но не строго. В книге используются материалы и фрагменты из работ Н.Митюкова, Я.Г.Жилинского.
Добро пожаловать! «Приятный у него голос», — вдруг подумала Валя. — Консилиум состоится завтра, когда прибудут все делегаты триумвирата, а сегодня я проведу для вас экскурсию и покажу наши достижения на пути преодоления экологической катастрофы… Валентина следовала за ним словно во сне… Среди толпы, но как бы отдельно, сама по себе… А взгляд раскрасавца самрай-шак то и дело останавливался и задерживался на землянке, когда тот оборачивался… Якобы случайно… И в ясных прозрачных небесно-голубых глазах даже и не проскальзывало никакого предубеждения или враждебности.
Вы задумывались — как вас видят со стороны? Не задумывались — как вас воспринимает, например, ваш кот? Может, все ваши волнения и страсти он считает безумствами своих двуногих слуг? Взглянуть на наш мир через призму восприятия представителя иной цивилизации поможет этот рассказ, где за жизнью людей наблюдает их питомец. Рассказ выходил в журнале «Загадки XX века» № 15 за 2017 год.
Герою книги судьба, из рук погибшего СМЕРШевца Балтфлота далекой войны, даёт шанс прожить новую, длинную жизнь. Но необходимо спасать цивилизацию людей. В команде это легко. Автор в пародии связывает слухи об нацистской Антарктиде и полой Земле с собственной точкой зрения на происхождение и смысл существования людей. Освещает тёмные стороны истории и современности. Объясняет природу времени, возможную причину всеобщей гибели и возможность защиты человечества только в совместных действиях людей разных рас и политических взглядов.
Есть места на планете, которые являются символами неумолимости злого рока. Одним из таких мест стала Катынь. Гибель самолета Президента Польши сделала это и без того мрачное место просто незаживающей раной и России и Польши. Сон, который лег в первоначальную основу сюжета книги, приснился мне еще до трагедии с польским самолетом. Я работал тогда в правительстве Президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова министром и страшно боялся опоздать на его самолет, отправляясь в деловые поездки. Но основной целью написания романа стала идея посмотреть на ситуацию, которую описывалась в фильмах братьев Вачовских о «Матрице».