Архетипическое измерение психики - [62]
С практической точки зрения это означает, что чем больше мы индивидуализируем себя, то есть чем более истинно мы становимся самими собой, тем лучше мы можем общаться с другими людьми и тем ближе к ним. Как указал Юнг, мы можем достичь внутренней целостности только через психику, и психика человека не может существовать без отношения с другими людьми. Но нельзя иметь настоящие отношения с другим человеком до тех пор, пока человек не сможет через внутренний психический процесс объединения противоположностей стать самим собой. Юнг говорит:
Если внутренняя консолидация индивида не станет сознательным достижением, это произойдет спонтанно, и тогда она примет общеизвестную форму той невероятной жестокости, которую коллективный человек проявляет к своим ближним… Его душа, которая может жить только внутри и с человеческими отношениями, безвозвратно теряется… ибо без сознательного признания и принятия нашего общения с теми, кто вокруг нас, не может быть синтеза личности… Отношение к себе — это одновременно отношение к нашему ближнему, и никто не может быть связан с другим до тех пор, пока он не будет связан с самим собой[269].
Это парадоксальное положение вещей выражается через символ Антропоса, который является внутренним центром каждого из нас и вместе с тем тотемным символом всего человечества. Антропос не только примиряет противоположности индивида и множества, но также и противоположности обычных людей и культурно изощренных. В снах и фантазиях он часто появляется как безымянный человек из низших классов, особенно когда сознательное отношение эго стремится к социальному, интеллектуальному или эстетическому снобизму. Тем не менее, он так же часто появляется, как царственная фигура, когда человек чувствует себя подавленным чувством своей коллективной ничтожности. Антропос — это просто человек, в его низших и высших аспектах. Таким образом, Христос, фигура Антропоса в нашей культуре, поэтому именуется «царем царей» и «наименьшим среди нас» или презренным рабом.
Современные исследователи в групповой психологии показали, что все группы, после начального хаоса, начинают концентрироваться вокруг центра. Это может быть руководитель группы или идея, причина, тема обсуждения и т. д. Таким образом, центр, как это часто бывает в спортивных клубах или политических или коммерческих группах, — может быть простой общей целью, или на более высоком уровне может быть тотемом в примитивных сообществах, или образом Бога в высших культурах, Чем более архетипичен центр, тем более прочной и устойчивой является сплоченность группы.
Именно мировые религии до сих пор удерживали вместе крупнейшие человеческие группы. Их центром является символ Антропоса: Будда, Христос, Мухаммед. Выстрадав свою внутреннюю целостность до предела, эти люди нарисовали над собой проекцию Самости — космического человека или божественный космический дух. Поэтому и Будда, и Христос изображались как мандала или ее «внутренний-обитатель», центр мандалы. В наше время марксизм тоже стал играть роль, которая не так уж далека от религии. Однако его мифический Антропос проецируется не на отдельного человека — возможно, за исключением Мао Цзэ-дуна (в Советском Союзе культ личности был запрещен), — но на совокупность социального слоя. Это, как показал Роберт Такер, рабочий класс, который восхваляется как воплощение индивидуального, благородного, творческого и не знающего препятствий человека, как гигант, который сможет преодолеть все трудности, цитируя Маркса. У него нет тени, вернее она спроецирована на капиталистов и империалистов.
То же можно видеть, например, в утопических идеях китайского реформатора К’ан Ю Вэя, который все еще интенсивно изучается в коммунистическом Китае[270]. Вся его система основана на концепции jen что означает человечность, социальная любовь и ответственность. Однако это должно осуществляться исключительно за счет внешних социальных и политических мер. Никто, кажется, не осознает простой и очевидный факт, что без jen в индивиде также не может быть этого в обществе — мы должны сначала найти источник jen внутри себя, то есть в нашей собственной сущности, прежде чем мы сможем установить отношения с другими людьми. Другими словами, фактор человечности или любви проецируется на группу и, таким образом, бесконечно фрагментирован.
В результате этого марксистского проецирования происходит коллективное умножение «Я», которое, таким образом, дезинтегрируется в индивидууме и в обществе. Когда идея сверхнапряжена, это приводит к общему страху и недоверию. Даже в малых коллективах внутренний голос Самости в индивиде задыхается, и в той же мере усиливается эго с его волей к власти. Это приводит к отказу от принципа групповой сплоченности на уровне архаичных, звероподобных моделей поведения, как мы видим сегодня, например, в различных молодежных группах и возрождении в них тотемических символов. В более широком масштабе массовое заблуждение нацизма также проявляло все симптомы такого регресса: Вотан как образ Бога, который был воплощен в Гитлере; черный орел и череп — тотемы с их ужасными импликациями и сопутствующим массовым психозом. Даже небольшие группы, которые, как известно, являются более разумными, чем крупные, могут внезапно попасть в состояние эмоциональной одержимости, которое время от времени можно наблюдать. В результате в современной социологии массы склонны оцениваться отрицательно, тогда как группы представляются в положительных терминах. Мне видится, однако, возможным упустить существенный момент, поскольку и масса, и малая группа могут быть либо разумными, либо одержимыми. Диктаторская группа, состоящая из небольшой могущественной клики, может действовать так же опасно, как слепая масса. Реальное различие можно найти в другом месте: все зависит от того, сколько людей сознательно и лично связано с их внутренним «Я», и в результате не проецируют свою тень на других. Это и только это способно предотвратить вспышку массовой истерии и массового заблуждения.
