Археоскрипт - [32]
— Чует мое сердце — здесь неоценимые сокровища для науки! — говорил он Туо.
Туо почему-то помрачнел, но ничего не сказал. У меня такое впечатление, что он просто устал. Напряжение в последние недели было огромное — и физическое, и нервное. Казалось бы, теперь он уже может немного отдохнуть. Но какой уж там отдых — надо ведь еще завершить монтаж пространственно-временного устройства.
А экскаватор гудит день и ночь, ковш так отшлифовался, что кажется серебряным. Транспортер уже насыпал высокую гору песка, котлован все глубже. Скорее бы, поскорее добраться до Археоскрипта! Интересно, какой он? Наверно, железобетонный цилиндр. Пятьдесят тысяч лет! Невероятно, мамуля! Это же будет переворот, взрыв в науке! Ведь до сих пор считалось, что человеческая цивилизация насчитывает шестьсемь тысячелетий, а оказывается — десятки. Так что если Археоскрипт заложен пятьдесят тысяч лет назад, то сколько же еще ему предшествовало!
Каждый вечер ходим с Туо далеко в пустыню, и сколько интересного и трагического он рассказывает! Мы нашли несколько тектитов — рыжеватых кусочков оплавленного стекла. Словно кровь запеклась. Туо говорит, что это — свидетельство той мировой войны. Ужасающая война между Центрумом и Атлантидой уничтожила цивилизацию, отбросила ее во мрак, и людям, естественно, пришлось начинать все сначала. Снова продираться через каменный век, чтобы открыть металлы. Гибнуть в рабстве, создавать религии, мечтая о справедливости. Кровь стынет, когда думаю, что и в наши дни человечество — на краю пропасти, что в арсеналах великих держав накоплено уже столько разрушительных средств, что они запросто могут уничтожить все живое на Земле. Разве это не варварство?
Туо надеется, что Археоскрипт заставит задуматься всех, а особенно — власть имущих. Это, говорит, будет такое предупреждение, не прислушаться к которому могут разве только сумасшедшие. Туо хочет, когда докопаются до Археоскрипта, созвать здесь, в Сахаре, ученых, политических деятелей, журналистов, чтобы они на месте увидели все своими глазами, чтобы убедились, что это не мистификация. Да, наконец, там будут, по всей вероятности, такие экспонаты, каких сейчас промышленность не выпускает. Увидим. Только бы поскорее кончилось это нервное напряжение.
Вечером мы с Туо уходим подальше от гуденья моторов. Небо над нами прекрасное: по синему-синему шелку — сверкающие бриллианты, смотришь на них, и охватывает душу что-то такое, чего и не выскажешь, слов таких не найдешь. Быть может, это ощущение вечности? Не знаю. А прикосновение Туо наполняет радостью и счастьем. О, как я его люблю! Как мне хочется слушать его, ловить его дыхание, смотреть в его глаза! А он в последнее время стал печальным, грустным. Говорит: беспокоит его Лабан. И я хорошо это понимаю. Сама вижу: есть в этом человеке что-то неискреннее, затаенное. Хотя ведет он себя с Туо очень корректно, даже заискивающе, но чувствуется при этом привкус фальши, нарочитости. «Он ловко прячет от меня свои мысли, — говорит Туо, — и я догадываюсь, что есть у него какие-то тайные намерения». Может быть, и так. Но все-таки Туо переутомился и ему надо отдохнуть. Вот если все будет хорошо и он получит по контракту солидную сумму, поедем в Ливан. Туда, говорят, ездят отдыхать состоятельные люди из Европы. В Ливанских горах за Бейрутом можно купить хорошую виллу. Катайся на лыжах, потом в машину и к морю. Через пятнадцать — двадцать минут — купание, температура воды не менее 24–25 градусов. Это ли не рай? И мама туда приедет, правда? Вышлем денег — мама и приедет…
А пока до свиданья, крепко целую маму».
Это произошло поздно вечером. Внезапно умолк рокочущий мотор экскаватора, и люди услышали тишину. Насторожились. Это была не такая тишина, когда мотор заглушали по техническим причинам, что-то слышалось в ней необычное. Тишина эта упала на пустыню, на белый палаточный городок археологов как гром с ясного неба.
— Есть! Есть!
Силуэты бежали к палаткам и кричали:
— Наконец-то!
— Археоскрипт!
Первым примчался Лабан. Встав над краем глубокого раскопа, он несколько минут молча смотрел вниз, туда, где вынырнула из песка матовая вершина пирамиды. Губы его вздрагивали, словно сами хотели что-то сказать, но он сжимал их и молчал. Мысли и эмоции распирали его, как зрелые зерна распирают гранат. Разве он надеялся на такой успех? Он верил Туо и не верил, правда, больше верил, но все же… Никто не мог сказать наверняка, что в глухой пустыне, далеко даже от караванных путей, под окаменевшим песком… Однако… Может быть, это просто пирамида какого-нибудь фараона? Чтобы ее не ограбили, фараон приказал построить ее в котловане и засыпать… Ну что ж, если даже и так, сенсация будет не меньшей, чем у Картера.[3]
— Света, дайте больше света! — вскричал запыхавшийся новый кинооператор, став на колено и нацелив свой аппарат. Вспыхнуло еще несколько прожекторов, киноаппарат застрекотал, фиксируя на пленку раскоп.
Не терял времени и косматый художник. Его тушевой карандаш проворно забегал по листу ватмана, и сперва над раскопом появилась фигура Марты, а уже затем — линии вершины пирамиды, утопающей в земле.
Сенсація на Марсі. 1975.В рассказе Василия Бережного «Сенсация на Марсе» автор попытался представить себе, как отреагировали бы марсианский ученый и его начальник на прилет земной непилотируемой станции. Старый мудрый Фа, обнаруживший странный аппарат понял, что это такое и то, что это настоящая сенсация. Но его начальник запретил публиковать данные об этом из-за боязни народных волнений.© Виталий Карацупа.
В космічній безвісті. 1975.Роботы из рассказа Василия Бережного «В космической безвестности», пилотирующие корабль, направляющийся к далекой звезде, пока команда находилась в анабиозе, решили устроить себе праздник — карнавал на корабле. Они побросали свои посты и отдались наслаждению отдыха и развлечений. Это случилось через пять сотен лет после старта, и роботу-оператору Софи, единственной, кто не поддался общей вакханалии, пришлось дать команду на побудку экипажа. И порядок был быстро восстановлен после того, как все роботы были подвержены перепрограммированию.© Виталий Карацупа.
Міжпланетний смерч. 1975.Рассказ Василия Бережного «Межпланетный смерч» — еще одна попытка дать объяснение зарождения жизни на Земле. В рассказе инопланетный корабль наблюдает редкое космическое явление — сближение двух космических тел, одно из которых, в шесть раз большее, своим притяжением забирает у другого всю атмосферу и воду. Вот так-то и были созданы благоприятные условия на Земле и образовался ее мертвый спутник Луна.© Виталий Карацупа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Феномен ноосфери. 1972. В произведении Василия Бережного — рассказе «Феномен ноосферы», рассказывается о том, как некая космическая цивилизация, наблюдая за жителями Земли, обнаружила очень мощный импульс таланта. Его источником оказался бедный токийский художник, никем не понятый и никому не нужный, жизнь которого оборвалась в полнейшей нищете, на скамейке в парке.© Виталий Карацупа.
Раздражение группы нейронов, названных «Узлом К», приводит к тому, что силы организма удесятеряются. Но почему же препараты, снимающие раздражение с «Узла К», не действуют на буйнопомешанных? Сотрудники исследовательской лаборатории не могут дать на этот вопрос никакого ответа, и только у Виктора Николаевича есть интересная гипотеза.
Первоначальный вариант рассказа был издан в 1962 году под названием «Х=».
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.