Архангельск — Северодвинск - [42]

Далее, почти все свободные часы, особенно в хорошую погоду, матросы тоже проводили на палубе, вследствие тесноты и недостатка света в жилых помещениях, так что в последних им приходилось главным образом спать.

Наконец, жилые помещения довольно хорошо вентилировались — люки, ведущие в них, никогда не закрывались.

Каждый матрос в продолжение суток выглянет на палубу minimum 10 раз и если в своих выходах он будет ограничиваться только службой, а свободные часы проводить в жилом помещении, то все же на ходу он проведен на палубе не менее 13 часов, а на якоре — не менее 7.

Если все это принять во внимание, то условия относительно воздуха не так уж плохи на нашем маленьком судне, как это может показаться с первого взгляда и, по моему мнению, нисколько не уступают деревне; внутри крестьянских изб, особенно во время сна, вони и порчи воздуха нисколько не менее, чем в матросских помещениях, а во дворе и поле крестьянина воздух едва ли лучше, чем на палубе нашего судна.

Во все 153 дня кампании судно наше находилось постоянно в холодной воде, что, конечно, не могло не влиять на температуру и влажность внутри жилых помещений.

В г. Архангельске (от 5 до 26 июня) температура воды реки Северной Двины колебалась от 5,5⁰ R до 12,7⁰ R.

В Белом море и Ледовитом океане (от 26 июня до 4 июля) — от 3,8⁰ R до 7,0⁰ R.

Поэтому во всю кампанию судно наше отапливалось, за исключением только тех дней, когда в машине производились какие-нибудь починки.

Едва ли можно устроить паровое отопление более негигиенично, чем это было у нас; конечные паровые трубки, выносящие уже негодный, отработанный пар, оканчивались открыто в трюме — в льяла. Пар, конечно, быстро сгущался в теплую воду и как сам пар, так и теплая вода сильно увлажняли жилые помещения.

Кроме того, уже вследствие одной своей старости судно давало за сутки известное накопление воды в трюме, никогда не менее 4 дюймов, а так как судной имело большой дифферент, то вода эта, соединялась с машинной водой и разными продуктами жировых кислот, скоплялась в кормовой части трюма, и хотя каждый день выкачивалась отсюда, но не вся — помпа не забирала воды из льяльных пространств, отчего вода здесь загнивала, разлагалась и давала зловоние, особенно чувствительное во время качки и притом почти исключительно для обитателей кормовой части — т.е. для офицеров.

Для проветривания этой кормовой части трюма, по бортам (внутри офицерских кают), во внутренней обшивке, были устроены металлические решетки — шпации -, но так как через них распространялся сильный запах, то большая часть их была заклеена, — таким образом кормовая часть трюма почти совсем не проветривалась, представляя из себя в истинном смысле гнилое болото.

Вследствие крайней тесноты и парового отопления, в матросских помещениях, особенно ночью, было жарко, душно, сыро. Матросы спали в поту. Не пускать парового отопления было нельзя, становилось холодно и так сыро, что металлические вещи быстро покрывались ржавчиной, а белье и платье делались влажными.

Внизу жар, духота, вверху на палубе — пронизывающий сырой холод — вот весьма частые сочетания, крайне благоприятные для получения различных простудных заболеваний! И без сомнения этому вредному сочетанию и вообще сырости и холоду, мы обязаны тем, что в течение всей кампании 1887 года из всего количества больных матросов — 87 человек — 34 страдали разными формами простудных болезней, между которыми не было впрочем ни одного серьезного случая.

Питание команды, в общем, было весьма удовлетворительно. В Архангельске, на берегу, в скоромные дни пища матросов состояла из свежего мяса, в постные — из рыбы.

Иллюстрация из Атласа Хирургических инструментов,19 в.

Предметы медицинского назначения 19 века из Атласа Хирургических инструментов, собрание библиотеки ВМГ

Относительно питья дело было поставлено хуже. Кампания в Архангельске начиналась тотчас по вскрытии реки Северной Двины, когда вода в реке была весьма мутна, и эта мутная вода или по местному Архангельскому выражению «мутница» в среднем выводе продолжалась около 3 недель.

Ни одна кампания не проходила без того, чтобы в это время не появлялись между матросами больные поносом, очевидно, в зависимости от загрязненной воды, не смотря на предупредительные меры со стороны врача, (воду для питья брали с средины реки, кипятили и настаивали на сухарях.)

С 1-го июля, когда шхуна была уже в первом норвежском городе — Вардэ, питание матросов изменилось: по средам и пятницам варился горох, в остальные дни — на ходу употребляли солонину, а на стоянках, в городах, свежее мясо. Кроме того, в каждом городе мы запасались пресной водой.

Не все матросские желудки хорошо выносили это изменение воды и пищи, и почти четвертая часть всех больных, именно 20 из 87 страдала теми или другими формами расстройств кишечника; между которыми были два серьезных случая.

В общем, здоровье команды улучшилось в продолжение всей кампании, что видно из увеличения веса большинства матросов. Уже одно взвешивание показывает, что жизненный приход матросских организмов превышал расход, что им не были известны тяжелые изнурительные работы. И действительно, во всю кампанию им пришлось тяжело поработать в общей сложности не более 40 часов.