Аргус против Марса - [7]

...На берегу заболоченной протоки вода кишела кайманами. Три голых индейца, захлестнув веревочной петлей одно из этих омерзительных созданий, с трудом тащили по траве отчаянно сопротивляющуюся добычу.

Вдруг краски тропического пейзажа померкли. Темная туча заслонила солнце и расправила над сельвой свинцовые крылья.

– Идет ураган, – промолвил Бертон. – Будем смотреть?

– Бр-р-р-р! – поежился Гюбнер. – Лучше вернемся домой.

Сельва исчезла. Перед ними снова вращался красно-фиолетовый сияющий шар.

Еще в ту пору, когда радар был в колыбели и назывался электромагнитным детектором, Бертон заинтересовался проблемой дальновидения. Рядом с ним в группе «Мистраль» работал Лаказетт, физик почти гениальный. Это он создал «научный сектор» подпольщиков в гараже на улице Круа-Руж. Отсюда выходили крохотные радиопередатчики, бомбы с секретом в виде портфелей, телефонов и настольных ламп, глушители для пистолетов и автомобильных моторов. Тут же были собраны материалы по прицельному бомбометанию и радару.

Лаказетт любил повторять слова Гюго: «Наука непрестанно продвигается вперед, перечеркивая самое себя. Плодотворные вымарки! Наука – лестница... Поэзия – взмах крыльев...»

– Дорогой мой Анри, – говорил Бертону Лаказетт, – научное творчество нужно поднимать до уровня поэзии. Работа экспериментатора сродни работе художника. Большие открытия делаются не только знанием, но и вдохновением.

Бертон всегда поражался необычайной научной интуиции Лаказетта, который еще тогда предвидел пути развития радиоэлектроники, очень интересовался проблемами передачи движущихся изображений на расстояние, радиолокационной и электровакуумной техникой, полупроводниками. Он научил Бертона тому, что не смогли бы дать ему никакие институты и научные труды: умению мыслить в науке нешаблонно. Он же подсказал Бертону идею этого аппарата.

– Анри, – говорил ему Лаказетт, – видение на расстоянии и сквозь непрозрачные тела – не химера. Эту возможность предвидел еще Жюль Верн, а ты знаешь, сколько его фантастических идей стали реальностью. Принципиально в природе нет ничего непрозрачного. Но от какой печки следует танцевать при решении задачи? Это могут быть невидимые проникающие излучения – инфракрасные лучи, гамма-кванты высоких энергий, радиоволны миллиметрового и субмиллиметрового диапазонов, наконец – потоки элементарных частиц. Ключ в том, чтобы правильно подобрать проникающее излучение и суметь преобразовать его в видимое изображение. Это крепкий орешек, Анри!

Лаказетта расстреляли в форте Монлюк в начале августа 1944 года, в самый канун парижского восстания. Он погиб, не дрогнув.

То, что Бертон унаследовал от него, не осталось мертвым кладом. В послевоенные годы все свои силы и знания, весь талант, всю страсть он вложил в поиски «ключа». Но потребовались годы работы в «Бюлле», затем в «ТВ-франсэз», сотрудничество со многими талантливыми исследователями, прежде чем он нашел этот ключ и идея обрела реальную форму.

Вот это удивительное, созданное Бертоном «всевидящее око» и было взмахом его крыльев.

– Что еще? – спросил Бертон, вопросительно поглядывая на Гюбнера. – Индия? Дели, Бенарес? Аляска? Или, может быть, заглянем в святилище Соединенных Штатов: хранилище золотого запаса в подвалах форта Нокс? Или не будем ходить далеко и совершим прогулку по Парижу, о котором мало кто знает, по Парижу подземному, заглянем, так сказать, в парижские тайны?

И, не дожидаясь согласия Гюбнера, он начал вертеть колесико верньера. Стрелка медленно ползла по шкале и они, как бы вместе с ней, двигались по каким-то мрачным лабиринтам, безлюдным и запутанным. Это были катакомбы Парижа, протяжением на триста километров. Безлюдным? Нет, Бертону и Гюбнеру сопутствовали миллионы мертвецов, точнее кости их, сложенные штабелями у стен, прах нескольких миллионов парижан, тридцати поколений людей, населявших столицу Франции на протяжении десяти веков. Кости, и еще кости, и еще раз кости, тысячи кубометров костей, сложенных как поленницы дров и перемежаемые кое-где черепами. Прах и безмолвие. Официально этот гигантский некрополь именовался «Генеральным хранилищем костей, перенесенных с кладбищ Парижа».

– Империя смерти, – поеживаясь, заметил Гюбнер.

– Не только, – сказал Бертон. – Сейчас я покажу вам кое-что любопытное.

Стрелка двинулась дальше, я они оказались в обширном бункере. Посредине стоял стол с тремя разноцветными телефонами, портативный коммутатор, несколько стульев. На стене висел плакат, украшенный двумя скрещенными национальными флагами. Воззвание было датировано 19 августа 1944 года и начиналось сообщением о том, что союзнические войска стремятся к Парижу. Далее в самых энергических выражениях парижане призывались к восстанию против немецких оккупантов.

– Отсюда, – сказал Бертон, – легендарный полковник Роль-Танги, член ЦК Французской компартии, руководил подготовкой к восстанию. В самом центре царства смерти зрели семена жизни и свободы... Гитлеровцам, разумеется, и в голову не приходило искать здесь главарей Сопротивления...

Гюбнер проглотил застрявший в горле комок, сказал сдавленно:

– Очень любопытно... Однако меня больше интересует Париж современный...