Аргументация в речевой повседневности - [13]

Данный этап, на наш взгляд, являясь более поверхностным, чем предыдущие этапы, играет одну из важнейших ролей в процессе смыслоформирования, поскольку он ориентирован на активизацию навыков, умений, полученных «человеком говорящим» в непосредственной практике речежизненного взаимодействия в рамках определенного национально-лингвокультурного сообщества. Здесь речевыми средствами затрагиваются установки, интересы, интенциональности, т.е. многое из того, что Ю.Н. Караулов относит к составляющим прагматического уровня языковой личности (Караулов 1987), В.В. Красных локализует в границах понятия коммуникативной личности (Красных 1997), а И.А. Стернин определяет как сущность коммуникативного сознания (Стернин 1999).

Именно на уровне речевой организации проявляются в тесном переплетении стратегическая и аргументативная направляющие речевого взаимодействия. Так, в вышеприведенных примерах прилагательное светлое, будучи употреблено в качестве определяющего слова к языковой единице пламя, для представителей русского национально-лингвокультурного сообщества категоризирует данный объект как прототипический: «пламя как раз таким и должно быть». Факт отнесения данного объекта к ряду нормативных для данного сообщества, a priori придает определенный аргументативный вектор всему высказыванию, всему речевому взаимодействию. Скажем, в примере 2 воспринимающему дискурс коммуниканту совершенно понятно, почему новгородцы смотрели на светлое пламя, пожирающее их дома, с отчаянием: пламя как раз таким и должно быть, поэтому не остается ничего другого, кроме как от невозможности что-либо изменить впасть в депрессию, сопровождающуюся чувством покорности судьбе.

Кроме того, определенная категория слов, по нашему мнению, способна актуализировать в сознании представителей лингвокультурного сообщества некие социокультурные мнемы[3] (Рубакин 1977) – единицы социальной памяти, регламентирующие оценку и регулирующие поведение членов социума в определенных жизненных ситуациях при взаимодействии с некоторыми культурно значимыми для данного коллектива людей объектами. Так, по нашим наблюдениям, в контекстах, в которых используется прилагательное светлый в сочетаниях светлое солнце, светлое пламя, акцентируется суждение, социокультурная мнема «такой объект обладает большой силой, и его можно бояться или преклоняться перед ним». К тому же в каждом дискурсе говорящий может использовать данное, актуализированное в рассматриваемом нами случае прилагательным социально ритуализированное суждение в структуре своей личной аргументации. Таким образом, на уровне речевой организации дискурсивного смысла языкового знака мы различаем три вида аргументативных комбинаций, позволяющих говорящему как можно эффективнее выразить смысл своего речевого воздействия: когнитивно-языковая аргументация, социально-речевая аргументация и личностно-ориентированная аргументация.

Подробнее на данных видах аргументации (или аргументативных комбинаций) мы остановимся в Главе III настоящей работы.

Итак, в данной главе были рассмотрены основные подходы и направления, характерные для современной лингвистики, при этом было выявлено, что повседневное речевое общение является одной из доминант исследовательского интереса. Проанализировав различные философские и психологические подходы к феномену повседневности, мы обобщили сущностные его характеристики. Определив речевое общение как событие двух и более людей в процессе моделирования, создания ими общего мира на основе предобщности речежизненного опыта, мы предположили, что в повседневном речевом общении такое моделирование осуществляется на основе принципов очевидности, психологической реальности, наглядности, подразумевающей преимущественное использование типовых, стереотипных когнитивных структур, в том числе образов и представлений, а также ориентацию на воспроизведение уже готовых образцов, паттернов, а не создание новых. Наконец, было показано, что процессу реализации дискурсивного смысла языкового знака в каждом конкретном случае его речеупотребления имманентно присуща аргументативная составляющая, принимающая различные формы.

Однако прежде чем перейти к подробному рассмотрению данных аргументативных составляющих повседневного речевого общения, мы бы хотели сделать небольшое отступление или, если можно так сказать, «зайти с другой стороны» и посмотреть, каким образом функционирует в русской речевой практике и какое место занимает в русском языковом сознании само слово, номинирующее интересующий нас процесс – глагол аргументировать.

Глава II Психологически реальное значение слова аргументировать в русском языковом сознании

В предыдущей главе достаточно подробно обсуждалась проблема соотношения и сущности смысла и значения языкового знака. Изложенная выше концепция языкового значения ни в коей мере не претендует ни на всеохватность, ни на статус образца некой парадигмы. Это лишь один из множества возможных вариантов моделирования той структуры, которая в действительности актуализируется словом в сознании говорящего. Необходимость «мирного» сосуществования нескольких и даже многих подходов и методик описания значения слова в лингвистической практике обусловлена сложной и многомерной природой самого объекта изучения. Так, нельзя не согласиться с А.А. Залевской в том, что для того содержания, которое лежит за словом у индивида, характерна множественность форм репрезентации, возможность использования каждой из которых обусловлена выбором той или иной стратегии смыслоформирования и смыслоформулирования, которые, в свою очередь, зависят о ряда социальных и личностных факторов (Залевская 2005: 227). Однако наибольшую важность здесь приобретает сам принцип анализа языкового значения – значение слова есть достояние индивида. Естественно, что для данного принципа есть некий оппозит, иначе обсуждаемая проблематика не принадлежала бы сфере научного (ср.: Ю.С. Степанов разграничивает научное/художественное по принципу: каждый концепт, понятие имеет свой антиконцепт, антипонятие, и этим они самоопределяются; каждый концепт, понятие единственны в своем роде (Степанов 2007)). В качестве подобного оппозита выступает толкование значения слова как конструкта лексикографов, в котором при помощи минимума признаков представляется семантический объем слова, позиционируемый как присущий всем носителям языка. В силу своей исследовательской позиции мы разделяем первый из указанных принципов, протестуя «против разложения смысла» (название статьи А.Н. Баранова (Баранов 2008)). Однако исследовательских подходов к значению слова как достоянию индивида также достаточно много, и в рамках каждого из них акцентируется какая-либо форма репрезентации значения: ассоциативное значение слова (Deese 1965; Kiss 1973; Мягкова 2000; Караулов и др. 2004), прототипическое значение слова (Rosch 1978; Лакофф 1988; Вежбицкая 1997), ситуационное значение слова (Шабес 1989). В данном случае представляется обоснованным использовать в качестве родового термина для обозначения всей совокупности структур знания и опыта, определяемых в рамках каждого из вышеназванных подходов как значение слова, термин И.А. Стернина «психологически реальное значение слова» (Стернин 2006: 487). Иначе говоря, данный термин призван обозначить перцептивно-когнитивно-аффективный континуум (Залевская 2005), который слово способно «высвечивать» во внутреннем мире человека. При этом высвечиваемые участки данного континуума далеко не равнозначны по степени осознаваемости, рациональности, структурированности, однако объединены тем, что составляют для индивида психологическую реальность. Для того, чтобы выявить психологически реальное значение слова