Аргонавт - [61]

– Говорят, он всегда был таким… мятущимся…

– Да.

– Ну так зачем чего-то ждать?

– Когда с человеком столько связано, невозможно не ждать. А так получается, что ничего, кроме очередной выходки, не ждешь.

Семенов вздохнул и отвел глаза, будто речь шла о нем.

– Если бы это можно было как-то предсказывать… – Павел вздохнул. – Никогда не знаешь, что станет поводом для следующего выверта. Одно известно точно: выверт рано или поздно будет. Он и сам, уверен, знает. Мне кажется, я нашел себе объяснение. Оно может показаться странным, но вот что я думаю: причиной всему – дурацкий русский характер. Это просто русский характер. Дурное наследство. Гены.

– Да ну, – сказал Семенов. – Ты плохо знаешь иностранцев.

– Я отлично знаю иностранцев, – обрезал Павел, и Семенов понял, что лучше не перечить, дать ему выговориться (может, затем и пришел). – Я их знаю просто великолепно. Дай я все объясню. Понимаешь, это мое наблюдение. Не лежа на диване придуманная русофобская гипотеза, я годами прорабатывал эту гипотезу, анализировал людей. Поверь мне, речь пойдет о наблюдении, возможно, не только моем. Я не уверен, но, думаю, есть люди, которые этим занимаются помимо меня, потому что нельзя не заметить. Я это отслеживаю последние лет десять очень пристально, хотя и прежде – в детстве – подмечал. Дело в том, что русские, которые живут в Америке и Европе не в первом и не во втором поколении, а с дореволюционных времен, уже не такие, им это странное поведение тоже присуще, но в меньшей степени. Пожив на Западе, они производят на свет детей, а те внуков, которые умеют в себе подавлять этот психологический изъян – поставить все с ног на голову и рвать на себе волосы, то есть повести себя неожиданным образом, вдруг стать для всех и себя самого неузнаваемым. Это происходит, как я думаю, на подсознательном уровне. Когда русские живут в русской среде, они друг в друге это помешательство поддерживают, для них таким образом решать трудности естественно – это национальная черта: довести страну до обрушения, чтобы устроить пир на краю бездны и кричать в нее, что нам плевать, нам не страшно. Когда русские живут в Европе не в первом поколении, они привыкают решать проблемы головой, а не инстинктом. Ты сам знаешь, что людям свойственно обезьянничать, подпитывать друг друга эмоциями, импульсами и прочим. Так вот, то же происходит и в случае с этим изъяном. Он как-то передается. Это как психический вирус. Наверняка бихевиорист все разъяснит лучше, расставит по полочкам мою теорию – ты знаешь мое отношение к психологии, к сожалению, теперь поздно браться, слишком поздно себя выворачивать, заставлять читать то, что когда-то глубоко презирал. Пусть другие сделают, кто этим занимается. Так вот, те, кто живет в Эстонии, например, с послевоенных времен, те все еще… подвержены, так сказать… заражены этим вирусом в большей степени, они импульсивны – я не об открытости характера, не о великодушии. Такие вещи путать нельзя. Я о выверте. Об импульсе, от которого дома вспыхивают, вопли посреди ночи, истерики без водки, всякая чертовщина, о которой Достоевский, Лесков, Федор Сологуб писали… Это и во мне есть, но в меньшей степени. Я более рассудочен и скоморошничать не люблю. Потому что мой отец, например, приехал в сорок шестом из Парижа, где он и родился. Он – репатриант. А по материнской линии предки в Эстонии живут с конца девятнадцатого века. Да, моя мать и вся ее семья были в ссылке почти семь лет в Свердловской области, заводы под Челябинском, ссыльные поселения, жуть, но все равно – думается, они развили стойкий иммунитет, потому что в нашей семье все советские годы была совершенно антисоветская атмосфера, а советская система почти культивировала это качество русского человека, потому что с этим воплем «эх, ма!», с поговоркой «Пропадать, так с музыкой» большинство подвигов и совершалось – без этого ты вообще не русский, потому система и педалировала это качество. Вот еще: меня не отдавали в садик. Ранняя институализация в советские времена – это просто бич! Не говоря об армии. Почти все, кто прошел армию, несмотря на негативный опыт, вместо того чтобы стереть ее из памяти, дружно вспоминают армейские годы, всяческие приколы и приключения. Я это много раз наблюдал. Думаю, есть исключения, но они редки. Встретив какого-нибудь русского в Эстонии, который поддерживает отторжение Крыма от Украины, я в первую очередь прикидываю по возрасту, был он в армии или нет, – практически все были. Армия – это, по сути, программирование, психологическая вербовка, кузня роботов-патриотов. Поэтому я отстаиваю профессиональную армию. Я считаю принудительную армию бесчеловечным манипулированием, преступлением против личности. Это практически тюремное заключение. Воинская повинность… Какая, к черту, повинность? Армия – это орудие давления на общество. Если большая часть мужского населения прошла школу зомбирования, общество проголосует как надо. Обязательная воинская повинность – явление абсолютно антидемократическое, авторитарное, принудительное, и без отмены его общество не может себя называть свободным. Армия должна быть либо профессиональной, либо добровольческой. Хочешь с автоматом бегать за деньги – иди! Хочешь набраться мачизма, или гомосексуальные фантазии толкают поближе к парням – иди! Должен быть выбор. К сожалению, Эстония в этом смысле разочаровывает меня. Кому-то, я считаю, удобно промывать мальчишкам мозги, и это даже хуже, чем просто насиловать их в туалетах. В Эстонии армия выполняет ту же мозгопромывочную функцию, что и в советские времена, что и в РФ, где прежняя вера все так же жива. Трансформировалась, конечно, но узнаю – она. Мы как все. Все как один. Мы новый наш. Они там скоро введут новый вид гражданской повинности. Все без исключения граждане страны должны отбыть два года в трудовом лагере. И они пойдут. Запросто! С «Обителью» под мышкой, с песнями, гитарами и сухарями. Еще и рады будут пожертвовать собой во имя великого могучего воображаемого. Тех, кто уклонился, сами будут отлавливать, называть