Арест - [3]
Мысли ее текли все медленнее. Но вдруг Аня очнулась: «Фурман ругался за церковь на картинке, что, если он вспомнит и вернется?»
Встав с топчана, подобрала валявшийся на полу измятый листочек, в одном месте надорванный: «Прости, Боженька, это не я — это Фурман своими сапогами» Она бережно разгладила листок и спрятала в книжку Легла и, вконец измученная, уснула
Наутро, почувствовав чей-то взгляд, она открыла глаза и увидела тревожно глядевшего на нее брата:
— Аня, почему мамы с работы нет?
— У них много леса привезли, она еще на работе, и не спрашивай ни о чем
— Аня, у меня живот почти не болит, я есть хочу
Ответственность за брата наложила на Аню суровый отпечаток Она и так была неулыбчива, а теперь лицо ее совсем посуровело, стала выглядеть гораздо старше В душе у Ани все окаменело Никто больше ни слезинки у нее не видел, а если совсем ей горько было, то плакала, забравшись под одеяло, чтобы и брат не видел и не плакал вместе с ней.
— На вот пока, ешь, — вложила ему в руку несъеденную вчера картошку.
Набрала в кастрюльку воды, сполоснула в ней несколько картошин, поменяла воду на чистую и пошла за дровами, чтобы протопить печь. Дров оставалось немного. Мама не успела привезти горбылей с лесозавода: лошадь не давали
Вернувшись с охапкой дров, она увидела соседку, тетю Тоню, кормившую Славика С виду ей лет тридцать, но, как и у всех, с изможденным от работы и недоедания лицом. Волосы ее, всегда прикрытые косынкой или платком, белые-белые, как снег. Говорят, что она поседела за одну ночь. У нее сын — забияка, Аня его не любит Закончив приятную для брата процедуру, тетя Тоня, усадив рядом Аню, обняла ее
— Девочка моя, ты уже большая, слушай внимательно В школу пока не ходи, сама знаешь почему. Маму забрали, а мы не знаем, за что. Сейчас пойдем с тобой в НКВД и, что бы у тебя ни спрашивали, должен быть один ответ: «не видела, не знаю, не слышала», — Аня в знак согласия легонько кивала головой, — Сейчас покушай, вот, я принесла немножко, а это мы маме отнесем
Пока Аня пыталась есть, тетя Тоня играла со Славиком.
— Ну, карапуз! Мы с Аней пойдем не надолго, а ты чтобы не баловался и нюни не распускал. Ты уже большой мужик
Славик, широко улыбаясь, отвечал:
— Не буду, если с мамой придете
— Мама на работе, позже придет. Ну, не балуй, мы скоро вернемся, — при этих словах она машинально перекрестилась
Дежурный райНКВД оказался знакомым тети Тони. За какую-то провинность, впрочем, мелкую, она у него картошку окучивала. Он просмотрел списки арестованных
— Сидит за Фурманом. Передачу без разрешения взять не могу, от тебя тем более. Возьмут от родственников, — и, видимо, вспоминая, как быстро и аккуратно она работала у него на огороде, тихо проворчал: — Ты сюда не ходи У нее пункт 9. А то и тебя заметут.
Плохо дело Этих с пунктом 9, на ее памяти еще не выпускали Как, впрочем, вообще еще почти никто не возвращался, НКВД не ошибается
— Пойдем, Аня
Взяв ее за руку, тетя Тоня быстро довела девочку до барака Зашли в комнату Тетя Тоня отлила чуть ли не полный стакан постного масла, насыпала в свернутый кулечек овсянки, положила туда же несколько кусочков сахара Достала с полочки хлеб, отрезала половину:
— Овсянку будешь варить Славику, у тебя там еще несколько картошин есть. Да не журись, девка, как-нибудь проживём, а там и Господь не лишит нас милости, и люди не дадут пропасть.
— Тетя Тоня, я в детдом не хочу, нас со Славиком разлучат.
— Что тебе в голову взбрело, какой детдом?
— В соседнем классе девочка была… Когда маму взяли, ее в детдом отправили А у меня дядя есть в городе Горьком Когда папу взяли, мама, на всякий случай, заставила меня наизусть заучить его адрес. Но здесь никто про это не знает. Когда нас увозили, мама и папа сказали, что у нас нет родственников Я напишу дяде Коле, пусть он нас заберет отсюда.
— Обожди, не горячись. Мы не знаем, какая у него обстановка. Ничего пока писать не надо Обождем несколько дней, что-нибудь придумаем Пока маму не осудят, никто вас никуда забирать не будет Ты запомнила, что я тебе говорила?
— Конечно! На все вопросы отвечать: «Не знаю, не видела, не слышала»
— Умничка, теперь еще запомни: дверь на крючок не закрывай, некого бояться. Сама знаешь, наши не воруют, а от этих разбойников никакой засов не спасет. Я вас прокормить не смогу. Если к вам будут приходить люди, не обращай внимания и ни о чем не спрашивай А дверь потому не закрывай, чтобы стучать не приходилось, никому не нужно знать, если кто зайдет. Все поняла? Не успела Аня сказать «Да», дверь с треском открывается, вбегает, размахивая сумкой с учебниками, Юрка — сын тети Тони. Аня инстинктивно спряталась за спину тети Тони Юрка никогда не упускал случая пребольно дернуть ее за косичку. Он был взволнован какой-то новостью, но увидел за спиной матери Аню, стушевался, тихо положил на стол сумку:
— Мама! Я есть хочу.
— Обожди Сейчас я от Ани вернусь, тогда поешь.
Пока мама Юры собирала для Ани сверток, он тихонько шепнул ей:
— В школу не ходи, там уже знают.
Для Ани это не было новостью В спецпоселке такие события в секрете не удержишь Многие, просыпаясь поутру, шептали про себя: «ночь пережил, не взяли — и слава Богу» В школе дети спецпоселенцев с виду представляли одну группу с детьми вольнонаемных, но это только с виду Когда брали кого-то из родителей ребенка спецпоселенца, ссыльного, лишенца или без права выезда — его ждали невеселые времена Не без подачи взрослых слышали они в свой адрес: твой отец, или мама, — шпионы. Или враги народа. Правда, несмотря на* то, что дома попадало от родителей, такие атаки порой получали жестокий отпор от друзей обиженного Все это Аня знала и ничего хорошего от посещения школы для себя не видела. Друзей у нее не было, поэтому она твердо решила больше в школу не ходить, тем более, что у нее сейчас брат на руках От мрачных мыслей ее отвлек голос тети Тони:
«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т.е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.
«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т.е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.
«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т. е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.
«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т.е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.
«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т. е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.
Александр Кабаков – прозаик, журналист; автор романов «Все поправимо», «Последний герой», повестей «Невозвращенец», «Беглец», сборника рассказов «Московские сказки».Сандра Ливайн – американская писательница, автор сборника детективов и… плод воображения Александра Кабакова. «Моему читателю не надо объяснять, что повести Сандры Ливайн включили в книгу моих рассказов не по ошибке – я ее родил, существует эта дама исключительно на бумаге. Однако при этом она не менее реальна, чем все персонажи рассказов, написанных от моего имени в последние годы и включенных в эту книгу.Детективы Сандры Ливайн и другие мои фантазии на сиюминутные темы – две стороны одного мира».
У него за спиной девять жизней и двадцать тысяч миль на колесах — этот кот заставил свою хозяйку поволноваться. Когда Сьюзен Финден принесла домой двух новых питомцев, одному из них не хватило смелости даже выбраться из своего укрытия под кроватью. Но совсем скоро Каспер стал подолгу пропадать на улице, и гулял он, как выяснилось, не пешком… Свою историю, тронувшую сердца миллионов людей по всему миру, кот-путешественник расскажет сам!
Роман «Минское небо» повествует о столкновении миров: атомно-молекулярного и виртуального, получившего в книге название «Семантическая Сеть 3.0». Студент исторического факультета Костя Борисевич внезапно обнаруживает, что он является не простым белорусским парнем, а материализовавшейся компьютерной программой Kostya 0.55. Грани между мирами в сознании парня постепенно стираются, а в водоворот чрезвычайных событий втягиваются его друзья и соседи по съёмной квартире: вечно пьяный Философ, всезнающий мизантроп Ботаник и прекрасная девушка Олеся, торгующая своим телом в ночных клубах.
Замучили трудности в общении с лицами мужской национальности? Никак не можешь завести в доме порядочное существо на букву «М»? А может быть, между вами любовь, чувства, ла-ла? Да только он предпочитает не тихо-мирно сидеть у тебя под юбкой, а только изредка туда заглядывать? И с редкостным упорством выносит твою зубную щетку из своего дома? Или тебя можно поздравить: тебе посчастливилось обзавестись новеньким мужчиной — почти без пробега или совсем чуть-чуть подержанным? И теперь ты озабочена, как бы часом не испортить свое приобретение неправильной эксплуатацией? Во всех перечисленных случаях эта книжка — как раз то, что тебе надо! Журналистка «SPEED-Info» Жанна Голубицкая утверждает: любовь по определению не может быть провальным проектом. Из любого мужчины — если уметь с ним правильно обращаться! — может получиться не только нормальный человек, но и достойный спутник жизни.
Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок — один крутой реализм, столь хорошо знакомый читателям и почитателям Анатолия Курчаткина. Золотая лихорадка по Джеку Лондону — с ночной пальбой и нападениями на инкассаторов — что ни говорите, не самый традиционный сюжет для российской сельской глубинки. Но трясет-то эта лихорадка героев вполне нашенских — сочных, гоголевских, знакомых до боли… Ни один из них не выйдет без потерь из битвы за золотые скорлупки.