Ардабиола - [3]

— Вы что, меня не слышите? — срывающимся голосом почти закричала девушка.

— Слышу, — ответил бритый. — Вы вышли из трамвая. Но вы еще не сели в мою машину.

«Сумасшедший, — подумала девушка. — А может быть, он просто болен, и у него горячка? Белая горячка? — И вдруг, к своему ужасу, почувствовала, что не может открыть дверцу машины — рука не поднимается. — Гипнотизер? мелькнула лихорадочная мысль. — Почему я сижу с ним, как дура, и не выхожу из машины? Нет, он не гипнотизер… и не похож на мошенника». И вдруг внезапно возникшим в ней материнским чутьем она догадалась: он смертельно устал, и ему просто-напросто хочется спать. Может быть, он уже спит? В бритом, беспомощно откинувшемся на спинку сиденья, было что-то от мальчишки. Вконец измотанного мальчишки.

— Что с вами? — осторожно прикоснулась она к его руке, словно стараясь убедиться в том, что он не умер. — Вы спите?

— Нет, я не сплю, — ответил бритый, не открывая глаз. — Но спать мне очень хочется. Я не спал уже трое суток.

— Ну и поспите… Хотите, я посижу рядом с вами, пока вы спите? сказала она неожиданно для себя, сама пораженная тем, что не уходит и не может уйти.

— Хочу… А вот спать не могу. Я только немножко отдохну. Можно?

Она даже не ответила «можно». Только спросила:

— А почему вы не спали трое суток?

— Самоутверждался… Пытался стать гениальным, — еле шевелил он губами, пробуя усмехнуться над собой.

— И получилось? — попробовала усмехнуться и она, но тоже не вышло.

— Кажется, да… — Он открыл глаза, и она увидела красные прожилки бессонницы вокруг голубых шариков. — Черт с ней, с моей гениальностью. Но вы знаете, мне сейчас никак нельзя умирать. Я должен быть осторожен с собой, как с драгоценностью. Мне нельзя летать на самолетах, потому что они разбиваются. Мне не стоит водить машину, потому что какой-нибудь пьяный идиот может в меня врезаться. Мне даже на улицу лучше не высовываться — вдруг на меня свалится кирпич. Меня нужно запереть в четырех стенах лаборатории и приковать для надежности цепью. Я, кажется, сделал великое открытие… Знаете, может быть, я самый нужный сегодня человечеству человек…

— Многие так про себя думают, — сказала девушка. — Я почему-то не могу выносить лицо одного телевизионного диктора. Он безусловно уверен в том, что он самый нужный человечеству человек. А он просто-напросто жирный попугай в галстуке и запонках.

— Вы не очень нежны в определениях, — сказал бритый. — Еще в окне трамвая я заметил, что, несмотря на вашу растерянность перед жизнью, у вас жесткие серые глаза. Это спасет вас. Или убьет. От растерянности иногда становятся злыми. По-моему, и кепку вы носите от злости. Для вас кепка то же, что для меня бритая голова. Я ее обрил сегодня. Назло. Кому точно — не знаю, но назло. А все-таки какой человек, вы думаете, сегодня самый нужный? Сразу для всех стран, для всех людей?

Девушка задумалась.

— Человек, который дал бы людям общую веру во что-то, — запинаясь, сказала она всерьез.

— Чепуха! — с веселой уверенностью воскликнул бритый, оживая на ее глазах. — Общей веры для всех никогда не может быть! Как может быть общая вера во что-то у мерзавца с честным человеком?!. На этом все христианство заклинилось, и не только оно… Общая вера во что-то — это слишком размыто, бесплотно… С конкретным злом можно бороться только конкретно. Подумайте, — какое конкретное зло сейчас угрожает всем?

— Война, — сказала девушка. — Вы что, изобрели антибомбу?

Бритый погрустнел, его голубые шарики на миг потеряли внутреннее свечение.

— Нет, антибомбы я не изобрел. А жаль, — тихо сказал он и опять ушел в себя, закрыл глаза. — Но я создал ардабиолу.

— Что? — не поняла девушка.

— Ар-да-би-о-лу, — терпеливо произнес он по складам, не открывая глаз. — Я никогда не отличался скромностью. Моя фамилия Ардабьев. Но это не только моя фамилия. Это фамилия моего отца. Моего деда. И дальше, дальше. По семейным преданиям, фамилия произошла от выражения «Орду бьем…».

— А что же такое, эта ваша ардабиола?

— Это растение. Хотите посмотреть? — Не дожидаясь согласия, он открыл снова засветившиеся голубые глаза и, обернувшись назад, извлек из-под груды зелени ничем особенным не приметную ветку, на которой висело несколько небольших зеленых плодов. — Не правда ли, они похожи на фейхоа?

— Я никогда не видела фейхоа, — призналась девушка. — Это, кажется, японский фрукт?

— Почему японский? Он растет и у нас, на побережье Черного моря, словно обиделся Ардабьев.

— Я никогда не была на море.

— Будете… Море от вас не убежит. Но это растение ничего общего не имеет с фейхоа. Оно — дитя насекомого и другого растения.

«Сумасшедший, — утвердилась в своем опасении девушка и снова захотела выйти из машины, и снова не смогла. — А вдруг он вправду — гений?»

Теперь уже не сзади, а справа раздался воинственный клич грузовика, пытавшегося выехать из ворот, которые, оказывается, загородил оранжевый пикап. На воротах была надпись: «Швейная фабрика имени Рихарда Зорге».

Ардабьев с тяжким вздохом свел машину снова на трамвайные рельсы.

— Вы знаете этот район? — спросила девушка.

В его глазах появилось смущение, и ее испуг сразу растворился в их мальчишеской голубизне.