Арбат - [59]

— Этого не может быть, потому что это невероятно… это нелепо… это глупо, — кипятился Филатов. — Надо срочно ехать к Борису Николаевичу. Надо подключить Татьяну Дьяченко…

…И забегали, засуетились людишки в Кремле, замельтешили великовозрастные дети номенклатуры на правительственных дачах, задергались мелкие и крупные хищники третьей волны перестройки, переливки, переплавки. Пробудили невнятного со сна, стеклянноглазого и покряхтывающего экс-царя Бориса, заставили звонить Путину, просить встречи, а зачем, дескать, потом объясним, по ходу спектакля, чтоб не давать пищи для чужих, то бишь своих же кремлевских ушей. И Борис Николаевич покорно звонил. Долго, значительно, молча дышал в трубку и наконец, с натугой выворачивая губы, изрек: «Разговор есть».

Этим было сказано все. Путин понял — опять будет мучить происками, теневыми играми Татьяна Дьяченко, продвигать очередной интерес ненавистного Абрамовича, этого вездесущего черта, святого черта, «Гришки Распутина», царского наставника и духовника, на которого все никак не сыщется князь Юсупов — избавитель, чтобы утопить не в Неве, а в Москве-реке. Но этой мысли он ни за что не высказал бы вслух. Он прошел прекрасную школу разведки и актерства. Его неспроста называли «Штази».

И конечно же, при встрече разговор повела она, Татьяна Дьяченко. Сдался ей этот «Дом Ростовых»! Два замка пылятся в Швейцарии рядом с каньоном, где куплен курорт Абрамовичем. Выхватили под самым носом у Бориса Березовского. Тот с горя и вляпался на снегокате в сосну.

И не то чтобы она не любила писателей, не то чтобы ей не нравилось, как они пишут, высмеивают ее и батюшку вседержавного, а просто они были для нее как бы сказочные персонажи, жители параллельного, заплесневелого мирка дурацких сказок, не соприкасающегося с ее хрустальным, сверкающим миром. Людишками, щебечущими на другом дереве, на папуасском языке. И пишущие всякую чушь на этом птичьем языке аборигенов. А она была человеком новой формации: европейским по духу. И мыслила иными категориями. Оперировала иными файлами. Вращалась во вселенной на других скоростях, буравя, разметывая вдрызг звездную пыль… И ее время, ее мысли обгоняли писательские мысли во сто крат. Ее орбиты они не могли достигнуть даже в самых смелых фантасмагориях. И даже отцу родному она бы ни за что не сказала, зачем ей был нужен этот чудесный дом. Плевать, что он принадлежал князьям Ростовым, а прежде — князьям Долгоруким… Она и не ведала, что этот дом был при царе Александре Первом местом сборища масонов, что место это было нечистое, а потому и облюбованное писателями, готовыми продать душу дьяволу ради мирской славы… Самой дьявольской энергией, соками Люцифера, огнем ада можно было подписаться в этих стенах, где удачи сменяли катастрофы, любовь всегда была расчетлива, а покой — лишь недолгим тягостным сном. Не ведала она и того, почему этот дом так любил масон Михаил Булгаков, именно здесь озаренный идеей написать роман о нечистой силе, о Воланде, прототипе самого Баал Зебуба, председателя секты слуг Люциферовых. Что в этом доме часто и охотно бывал и батюшка знаменитого писателя, написавшего в 1903 году труд «Современное франкмасонство», опубликованный в «Трудах КДА»… И может быть, потому Татьяна так возжаждала этот дом, что ее пленила тоже дьявольская сила этих древних стен, впитывающих от одних адептов энергию и отдающих другим, избранным. Может быть, потому здесь так славно и бойко процветало ресторанное дело, вино лилось рекой, обделывались темные Делишки, накачивался деньгами Ашот, накачивались братья Каро, еще не зная о том, что их ждет плачевная участь и все накопленное богатство разом исчезнет, канет в ад… Слава удачливых, дерзких богатеев рассыплется в прах… И виной тому станет обычный русский субъект, певец соцреализма, казачий писатель, бретер Заболотов-Затуманов, который уже формировал казачий отряд, готовя его к походу на Москву для шествия по Красной площади на славный праздник годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, а проще — 7 ноября.

Но не будем забегать вперед, не будем ворошить время, пелену времен, шорох опавших дней…

Дискуссия была недолгой, решающее слово сказал Абрамович:

— Нелепо отдавать просто так «Дом Ростовых» писателям. Усадьба, по самым скромным подсчетам, тянет на двенадцать миллионов долларов… В кризисной ситуации ее можно продать любому государству под посольство.

— Но зачем? — удивился Путин.

— Вы хотите, Владимир Владимирович, повторить ошибку Лужкова, сделанную в погоне за популизмом? Вы знаете, что Москва недобирает сейчас городской бюджет и половину… Что бюджет столицы трещит по швам потому, что разворован и загублен механизм выкачивания арендной платы: две трети города в свое время было продано за копейки или отдано в хозпользование своим людишкам на сорок девять лет… Отдано на полвека в льготную аренду. В июле Юрий Михайлович поднял вдвое арендную плату на недвижимость в Москве. Но что толку? Арендаторов мало. Мало объектов. Большая часть города уплыла в частные руки По блату, по конъюнктурным соображениям. «Дом Ростовых» уплыл бы тоже. Но он, к счастью, федеральная собственность. И пусть останется ей. Рассматривайте его как угодно — как пластырь на случай, если «Титаник» Касьянова наскочит на финансовые рифы или столкнется с американским айсбергом… Разве американцы ожидали катастрофы одиннадцатого сентября? Ожидали крушения доллара? Пусть дом висит пока на фирме «Эфес»…