Арбалет - [2]
— Ты куда? — бросила вслед ему жена.
— Туда!
Бурцев прошел вглубь коридора и толкнул дверь в комнату дочери.
В комнате у пятнадцатилетней дочери работал свой маленький телевизор. На экране нервный диджей с оранжевым хохлом на голове самоуверенно молол в камеру что-то на сленге и в такт словам потряхивал перед лицом растопыренными пальцами.
Дочь, очень похожая на мать, такая же невозмутимая и красивая, рассеянно, в полглаза наблюдала за диджеем и красила ногти — каждый ноготь в свой цвет.
— Та-ак! — сказал Бурцев. — И эта тоже с утра пораньше у телевизора.
Дочь подняла на Бурцева неглупые спокойные глаза. В этих глазах стояло задумчивое твердое выражение, так знакомое Бурцеву по глазам жены.
— А что еще делать? — рассеянно спросила дочь.
— Уроки делай.
Дочка удивленно уставилась на отца, потом потянулась и сказала со снисходительной улыбкой:
— Ты что, Бурцев, заболел? Какие в субботу с утра могут быть уроки?
Бурцев и сам понял, что сказал глупость. Суббота есть суббота, выходной день. Только ненормальный с утра пораньше садится за уроки.
Он нахмурился.
— Сходи куда-нибудь… Зачем торчать дома целыми днями?
Дочка лениво посмотрела в окно, на хмурый неприглядный денек.
— Куда сейчас пойдешь… — справедливо заметила она.
— Как куда! Мало ли хороших мест! В театр, например… Или, там, в музей…
Дочка весело посмотрела на сердитого отца.
— Издеваешься, Бурцев? Кто же в наше время ходит в музеи? Одни ботаны.
— Какие еще ботаны? — строго спросил Бурцев, хотя и сам знал, что дочка и ее приятели ботанами или ботаниками зовут сверстников, которые усердно учатся, слушаются взрослых, читают книжки и не принимают участия в общих развлечениях.
— Ботаны — это те, у кого шансов нет, — пояснила дочь.
— На что нет шансов?
— Ни на что! Они целыми днями сидят за книжками и уроками, и нормальные люди их избегают.
— Нормальные люди — это те, у кого шансы есть, — догадался Бурцев.
— Да.
— А у тебя, конечно, шансы есть?
— Конечно есть!
Дочка с демонстративной небрежностью пожала плечом и опять уставилась на экран.
— Бурцев, не заводись, — предупредила она.
Бурцев, почувствовал, что закипает.
— Ты как с отцом разговариваешь! — возмутился он. — И вообще, какой я тебе Бурцев! Что за манера звать отца по фамилии!
Не отрывая глаз от телевизора, дочка расплылась в нахальной улыбке.
— А как тебя еще называть? — снисходительно спросила она. — Папочка? Папуля? Это тебе не идет. Ты у нас — Бурцев!
Бурцев почувствовал, как за его плечом встала жена, привлеченная разговором на высоких тонах.
— А почему мать у тебя в кармане сигареты нашла? — спросил он.
— Я же говорила, это не мои.
— А чьи?
— Машки Булкиной.
— А почему у тебя в кармане лежат сигареты Машки Булкиной?
— Она специально мне отдает, чтобы ее предки не нашли. Потому что ее предки — сильно злые!
— А мы, значит, добрые?
— Вы — добрые! — расплылась в улыбке дочь.
Бурцев обернулся к жене.
— Вот!
— Что?
— Вот оно — твое воспитание!
Жена не ответила.
— А что это за стриженый тип, с которым ты вчера до полночи сидела на лестнице? — Бурцев опять обернулся к дочери.
Дочка насторожилась.
— Так… Один парень… — сквозь зубы процедила она.
— Ну и тип! Зона по нему плачет. Сколько ему лет? Двадцать пять?
Дочка помедлила. И на ее лице начало проступать знакомое выражение материнского упрямства.
— Восемнадцать, — отозвалась она.
— А тебе всего пятнадцать!
Бурцев почувствовал, что задел дочь за живое.
— А зачем же водиться с малолетками… — нахально взглянув ему в глаза, спросила дочь. — Они еще ничего не умеют…
— А что они должны уметь?
— Как — что? То самое… Ты что, Бурцев, маленький? Не знаешь, откуда дети берутся?
Бурцев почувствовал, что начинает задыхаться.
— Бурцев, пойдем! Поможешь мне шторы повесить, — из-за его плеча вступила в разговор жена.
— Какие шторы! Какие там шторы!
Бурцев посмотрел мимо них в сероватое зимнее окно.
— Ну разве так можно жить! — с чувством сказал он. — Как растение, вяло и без смысла! Жизнь дана человеку один раз! Нужно прожить ее ярко, со страстью! А вы!
Бурцев запустил пятерню в волосы.
— Жить нужно с удовольствием! — добавил он. — К чему-то стремиться, чего-то добиваться изо всех сил! Чтобы в каждой минуте — смысл!
Его слова наконец-то задели дочь за живое.
— А ты сам-то, — ядовито заметила она, — со смыслом живешь? Или твой друг Айвазовский — со смыслом? Только и знаете, что баню да бильярд!
— Мы — другое дело! Что ты нас равняешь! Наша жизнь уже позади!
— А у меня что, все впереди?
— Да!
Дочь хмыкнула.
— Бурцев, ты что на нее наезжаешь с утра пораньше? — вмешалась из-за его спины жена. — Выходной же… Пусть делает что хочет…
Бурцев развернулся к жене.
— Вот-вот! Что ты прикопался к человеку… — поддержала дочь. — Делать нечего? Позвони Айвазовскому! Сходите с ним пиво попейте.
Бурцев чуть было не задохнулся от негодования.
Но как раз в это время на столике в прихожей зазвонил забытый Бурцевым мобильный телефон.
Бурцев вышел в коридор и взял телефонную трубку.
— Алло, это штрафбат? — раздался в трубке деревянный голос лучшего друга Айвазовского. — Ефрейтора Бурцева к аппарату.
— А, это ты… — вяло отозвался Бурцев. — Как жизнь?
— Как всегда! — бодро рапортовал Айвазовский. — То мы их, то они нас!
Нет на земле места прекраснее Мильхенбурга. Вот уже несколько веков на левом берегу варят восхитительный шоколад, а на правом пекут вкуснейшие вафли. Соперничество «вафельников» и «шоколадников» – давняя традиция, и все жители – полушутливо, полусерьёзно – соблюдают ее. Но однажды на «вафельном» берегу появилась незнакомка. Талантливый педагог, Доротея Нансен быстро очаровала школьников. Всего несколько занятий – и подростков не узнать. Теперь они – Воины Железного Кулака: энергичные, собранные, целеустремленные.
Герои Верещагина — временами смешные, временами трогательные — твердо уверены, что они отлично знают, в чем смысл жизни, что они приспособились к реалиям времени и крепко стоят на ногах. Но коллизии, подстроенные для них автором, неизбежно возвращают персонажей книги к началу — к вечному поиску смысла. Автор умеет закрутить авантюрный сюжет. Однако не менее увлекательны страницы, на которых, казалось бы, ничего не происходит — даже тут читатель неотрывно следит за историей, рассказанной умелым, наблюдательным и очень неглупым рассказчиком.
Повесть, основу которой составили 25 коротких рассказов автора о любви, опубликованные в 2000–2001 года петербургскими журналами для женщин.
В 1999 году РИФ ТПП выпустила сборник повестей и рассказов Верещагина «Размышления о воспитании за отцовским столом». Один рассказ из этого сборника.
Герои Верещагина — временами смешные, временами трогательные — твердо уверены, что они отлично знают, в чем смысл жизни, что они приспособились к реалиям времени и крепко стоят на ногах. Но коллизии, подстроенные для них автором, неизбежно возвращают персонажей книги к началу — к вечному поиску смысла. Автор умеет закрутить авантюрный сюжет. Однако не менее увлекательны страницы, на которых, казалось бы, ничего не происходит — даже тут читатель неотрывно следит за историей, рассказанной умелым, наблюдательным и очень неглупым рассказчиком.
Перед вами мудрый, увлекательный и на удивление светлый роман — история двух хороших людей, живущих в нашей фантастической действительности. Жителей одного города охватил азарт легкой наживы, в результате чего там чудовищным образом расплодились крысы, и город оказался на грани хаоса и биологической катастрофы. Но мир, как и всегда, спасают душевная чистота, духовная содержательность, любовь и самопожертвование, несмотря на то, что в наше время эти материи стали уделом редких чудаков.
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.