Арбалет - [2]

— Ты куда? — бросила вслед ему жена.

— Туда!

Бурцев прошел вглубь коридора и толкнул дверь в комнату дочери.

В комнате у пятнадцатилетней дочери работал свой маленький телевизор. На экране нервный диджей с оранжевым хохлом на голове самоуверенно молол в камеру что-то на сленге и в такт словам потряхивал перед лицом растопыренными пальцами.

Дочь, очень похожая на мать, такая же невозмутимая и красивая, рассеянно, в полглаза наблюдала за диджеем и красила ногти — каждый ноготь в свой цвет.

— Та-ак! — сказал Бурцев. — И эта тоже с утра пораньше у телевизора.

Дочь подняла на Бурцева неглупые спокойные глаза. В этих глазах стояло задумчивое твердое выражение, так знакомое Бурцеву по глазам жены.

— А что еще делать? — рассеянно спросила дочь.

— Уроки делай.

Дочка удивленно уставилась на отца, потом потянулась и сказала со снисходительной улыбкой:

— Ты что, Бурцев, заболел? Какие в субботу с утра могут быть уроки?

Бурцев и сам понял, что сказал глупость. Суббота есть суббота, выходной день. Только ненормальный с утра пораньше садится за уроки.

Он нахмурился.

— Сходи куда-нибудь… Зачем торчать дома целыми днями?

Дочка лениво посмотрела в окно, на хмурый неприглядный денек.

— Куда сейчас пойдешь… — справедливо заметила она.

— Как куда! Мало ли хороших мест! В театр, например… Или, там, в музей…

Дочка весело посмотрела на сердитого отца.

— Издеваешься, Бурцев? Кто же в наше время ходит в музеи? Одни ботаны.

— Какие еще ботаны? — строго спросил Бурцев, хотя и сам знал, что дочка и ее приятели ботанами или ботаниками зовут сверстников, которые усердно учатся, слушаются взрослых, читают книжки и не принимают участия в общих развлечениях.

— Ботаны — это те, у кого шансов нет, — пояснила дочь.

— На что нет шансов?

— Ни на что! Они целыми днями сидят за книжками и уроками, и нормальные люди их избегают.

— Нормальные люди — это те, у кого шансы есть, — догадался Бурцев.

— Да.

— А у тебя, конечно, шансы есть?

— Конечно есть!

Дочка с демонстративной небрежностью пожала плечом и опять уставилась на экран.

— Бурцев, не заводись, — предупредила она.

Бурцев, почувствовал, что закипает.

— Ты как с отцом разговариваешь! — возмутился он. — И вообще, какой я тебе Бурцев! Что за манера звать отца по фамилии!

Не отрывая глаз от телевизора, дочка расплылась в нахальной улыбке.

— А как тебя еще называть? — снисходительно спросила она. — Папочка? Папуля? Это тебе не идет. Ты у нас — Бурцев!

Бурцев почувствовал, как за его плечом встала жена, привлеченная разговором на высоких тонах.

— А почему мать у тебя в кармане сигареты нашла? — спросил он.

— Я же говорила, это не мои.

— А чьи?

— Машки Булкиной.

— А почему у тебя в кармане лежат сигареты Машки Булкиной?

— Она специально мне отдает, чтобы ее предки не нашли. Потому что ее предки — сильно злые!

— А мы, значит, добрые?

— Вы — добрые! — расплылась в улыбке дочь.

Бурцев обернулся к жене.

— Вот!

— Что?

— Вот оно — твое воспитание!

Жена не ответила.

— А что это за стриженый тип, с которым ты вчера до полночи сидела на лестнице? — Бурцев опять обернулся к дочери.

Дочка насторожилась.

— Так… Один парень… — сквозь зубы процедила она.

— Ну и тип! Зона по нему плачет. Сколько ему лет? Двадцать пять?

Дочка помедлила. И на ее лице начало проступать знакомое выражение материнского упрямства.

— Восемнадцать, — отозвалась она.

— А тебе всего пятнадцать!

Бурцев почувствовал, что задел дочь за живое.

— А зачем же водиться с малолетками… — нахально взглянув ему в глаза, спросила дочь. — Они еще ничего не умеют…

— А что они должны уметь?

— Как — что? То самое… Ты что, Бурцев, маленький? Не знаешь, откуда дети берутся?

Бурцев почувствовал, что начинает задыхаться.

— Бурцев, пойдем! Поможешь мне шторы повесить, — из-за его плеча вступила в разговор жена.

— Какие шторы! Какие там шторы!

Бурцев посмотрел мимо них в сероватое зимнее окно.

— Ну разве так можно жить! — с чувством сказал он. — Как растение, вяло и без смысла! Жизнь дана человеку один раз! Нужно прожить ее ярко, со страстью! А вы!

Бурцев запустил пятерню в волосы.

— Жить нужно с удовольствием! — добавил он. — К чему-то стремиться, чего-то добиваться изо всех сил! Чтобы в каждой минуте — смысл!

Его слова наконец-то задели дочь за живое.

— А ты сам-то, — ядовито заметила она, — со смыслом живешь? Или твой друг Айвазовский — со смыслом? Только и знаете, что баню да бильярд!

— Мы — другое дело! Что ты нас равняешь! Наша жизнь уже позади!

— А у меня что, все впереди?

— Да!

Дочь хмыкнула.

— Бурцев, ты что на нее наезжаешь с утра пораньше? — вмешалась из-за его спины жена. — Выходной же… Пусть делает что хочет…

Бурцев развернулся к жене.

— Вот-вот! Что ты прикопался к человеку… — поддержала дочь. — Делать нечего? Позвони Айвазовскому! Сходите с ним пиво попейте.

Бурцев чуть было не задохнулся от негодования.

Но как раз в это время на столике в прихожей зазвонил забытый Бурцевым мобильный телефон.

Бурцев вышел в коридор и взял телефонную трубку.

— Алло, это штрафбат? — раздался в трубке деревянный голос лучшего друга Айвазовского. — Ефрейтора Бурцева к аппарату.

— А, это ты… — вяло отозвался Бурцев. — Как жизнь?

— Как всегда! — бодро рапортовал Айвазовский. — То мы их, то они нас!