Арарат - [23]

Марфуша поставила на стол вазы со свежей черешней и земляникой, принесла двинские абрикосы, которые в дороге изрядно помялись. Не дожидаясь, пока ей положат фрукты на тарелочку, Аллочка схватила со стола абрикос и откусила его. Несколько капелек сока пролилось на ее платьице. С упреком покачав головой, Оксана осторожно вытерла платье и положила ей на тарелку несколько плодов.

Асканаз вспомнил просьбу Наапета — говорить всем, кого он будет угощать, что абрикосы выращены в Двине. Но воспоминание о Вардуи не располагало к рассказу о том, где растут абрикосы. Появление детей отвлекло его от горьких мыслей. Через несколько минут Аллочка так освоилась с Асканазом, что уселась к нему на колени. Погладив его по щеке, она шепотом сообщила ему о том, что ей хочется еще абрикосов. Оксану тронула эта доверчивость девочки, и гость показался ей еще более симпатичным. Выбрав абрикос для девочки, Асканаз спросил, ходит ли она в школу. Чисто выговаривая слова по-украински, Аллочка сообщила, что с первого сентября она будет ходить в школу имени Шевченко, а двадцатого августа ей исполнится семь лет. Желая похвастаться своими знаниями, она с гордостью сообщила и о том, что уже умеет читать.

— Это я ее выучил, — поспешил заявить Микола.

— И вовсе не ты, а мама! — вздернув носик, воскликнула Аллочка.

— Ну, а стихотворение какое-нибудь знаешь? — спросил Асканаз, лаская ее кудрявую головку.

Девочка ответила не сразу. Она взглянула на мать и тетку, потом искоса посмотрела на Миколу: очевидно, она не очень ладила с братом.

Оксана с материнской гордостью любовалась дочуркой.

— Скажи дяде, кем ты хочешь быть, — подбадривала она.

— Артисткой! — воскликнула Аллочка.

Спрыгнув с колен Асканаза, она подбежала к матери и зашептала ей на ухо.

Мать что-то сказала Марфуше, и та увела Аллочку в соседнюю комнату. Заметив, что Асканаз повеселел, Денисов и Алла Мартыновна с улыбкой переглянулись.

Через несколько минут вернулась Аллочка, держа за руку Марфушу. Девочка была одета в длинное, доходившее до пят белое платье; длинные распущенные волосы были перехвачены алой лентой.

Со своей неизменной улыбкой Марфуша объявила:

— Выступает артистка Алла Павловна Остапенко. В программе — Пушкин и Тычина.

Все зааплодировали, Микола буркнул: «Начинается!» — и уселся поудобнее, чтоб видеть каждое движение младшей сестренки.

Маленькая «артистка» довольно уверенно начала декламировать:

Негде, в тридевятом царстве,

В тридесятом государстве,

Жил-был славный царь Дадон…

Прочтя начало, девочка остановилась, чтобы перевести дыхание, проверила, на месте ли алый бант, и уже после этого продолжала декламировать, а кончив читать, поклонилась. Все зааплодировали. Девочка смутилась, попятилась и, наступив на подол платья, чуть не упала.

— Вот, так и знал! — воскликнул Микола.

Оксана вскочила с места, подхватила Аллу и булавкой подколола ей подол. Во втором отделении своего концерта Аллочка прочитала по-украински стихотворение Тычины.

Под громкие аплодисменты «артистка» убежала в другую комнату. Асканаз со смехом побежал за нею, поймал ее и, усадив на плечо, вернулся обратно, с восхищением сказав Оксане:

— Прекрасная память и какое чистое произношение!

— Оба стихотворения из моего учебника, — объяснил Микола. — Алла подслушивала, когда я наизусть учил, вот и запомнила.

— Ну да, Миколушка, конечно, из твоего учебника, — подтвердила мать, притянув к себе сына.

— Как видно, обычный спор между братом и сестрой, — заметил Асканаз.

Оксана попросила Марфушу увести детей спать. Прощаясь, Аллочка по очереди поцеловала всех. Расцеловав ее в обе щеки, Денисов предложил:

— Ну, а теперь поцелуй Миколку…

— Не хо-о-чу, он меня щекотит…

— Вовсе нет! — возмутился Микола. — Вас она целует, а меня в щеку кусает. Я-то ведь не кусаю ее, а только щекочу, чтобы рассмешить.

— Ах ты, баловница!.. — лаская девочку, с упреком сказал Денисов.

Аллочка надула губки, но Марфуша по знаку Оксаны увела ее.

— Если им позволить, до утра будут препираться!

После этого еще около часа сидели в столовой.

Асканаз чувствовал себя совершенно непринужденно в этой новой обстановке и с увлечением рассказывал Алле Мартыновне и Оксане о своих занятиях в области истории. Заговорили они о гражданской войне на Украине, а также о вновь воссоединенных с Украиной областях. Для Денисова и Аллы его познания не казались удивительными, но Оксана, муж которой часто бросал ей упреки в том, что она, кроме крепдешинов, чулок и туфель, ничем не интересуется, удивлялась тому, что историку-армянину так много известно об Украине, даже и о том, чего она сама не знала. Прислушиваясь к тому, что рассказывал Асканаз, она время от времени прерывала его восклицаниями:

— Да, да, вы правы, хороша наша Украина!

Лицо Оксаны сияло такой радостью, ее глаза блестели так ярко, что Асканаз невольно залюбовался ею.

…Отпуск Денисова кончался первого июля. Он обещал жене побыть на даче последние десять дней. Но на следующий день, увидевшись со старыми друзьями и просмотрев газеты за последнюю неделю (он не всегда успевал читать в дороге), он начал тревожиться. Асканазу он сказал лишь одно:

— Очень уж разгорелся аппетит у гитлеровцев после дешевых побед, чем-то скверным пахнет…