Аракчеевский сынок - [54]

– Ах, дай-то Господи, кабы все перевернулось вверх дном. Ведь тогда и меня от него возьмут. Поеду в Грузино, а там житье лучше будет. Настасья нашего брата не трогает, у ней девкам житья нет. Дай-то Господи! Но дело какое! Какое дело! Господи, какое дело!

Возвращаясь назад, Копчик остановился в воротах и вдруг вымолвил вслух:

– Нет, какова Лукьяновна-то! Ах дура, дура! Вот Дурафья-то Лукьяновна, как он сказывает. Эдакое слово, уж именно страшное, да выпустить, как птицу. На, мол, летай, где хочешь. Ведь не пройдет недели, по всему Питеру слово-то ее пробежит. Не мы одни, холопы, ахнем. Весь Питер ахнет. Ведь, пойди, пожалуй, до царя дойдет. Вот дело-то! Ах, ты, Господи! – уже улыбаясь, с злорадством шептал лакей.

Вернувшись в квартиру, он хлопнул дверью слишком громко и негаданно навлек на себя гнев барина. На стук двери Шумский стремительно вышел из своего кабинета, быстрыми шагами прошел коридор и выговорил тревожным голосом:

– Авдотья, ты?

– Никак нет-с, она не ворочалась, – отозвался Копчик.

– Фу, дьяволы! – воскликнул Шумский. – Кто же вошел?

– Это я-с.

– Убью я тебя когда-нибудь, – закричал Шумский, наступая на лакея, но тотчас же повернулся на каблуках и ушел к себе, ворча что-то под нос.

– И чего вдруг озлился? – прошептал Копчик. – Черт его знает, что с ним делается. Мало ли раз приходилось эдак стукнуть. А теперь вскочил!

Разумеется, Копчик не мог знать, в каком нравственном состоянии сидел у себя Шумский и как важно было для него предполагаемое появление Авдотьи. Услыхав звук захлопнутой двери, он почему-то вообразил себе, что это явилась его мамка, и пожалуй, так же, как тогда, после объяснения с Пашутой, ошпаренная и очумелая.

Когда совершенно стемнело, и Копчик зажег огонь в нескольких горницах, а затем вышел в прихожую, то остановился в удивлении: перед ним стояла хорошенькая, молоденькая девушка, незнакомая ему и никогда еще не бывавшая у них в квартире. Девушка смущенно оглядела лакея, видимо конфузясь.

«Это еще что за новая затея», – подумал Копчик и сурово опросил незнакомку.

– Вы кто такие? Зачем?

– Белье починить позвали, – отозвалась девушка.

– Кто позвал?

– Иван Андреевич. Они к барину вашему прошли.

– Былье чинить? – усмехнулся Копчик. – У нас драного ничего нет. Все затейничество. Смотрите, как бы они вас тут…

– Что тоись? – слегка оробев, вымолвила девушка.

– Что? Вестимо что… Ну, да это ваше дело…

Копчик махнул рукой и вышел в коридор.

XXVIII

В эти самые минуты Лепорелло-Шваньский докладывал патрону своему о важном деле. Шумский, сбыв с рук посланца от графа да еще с дерзким ответом, проволновался еще немного относительно Авдотьи. Но полная темнота, вечер… успокоили его. Если бы баронесса отказала женщине, то она была бы уже дома. Шумский, вполне счастливый, распевал и посвистывал, собираясь к Квашнину, когда в кабинете его появился Шваньский со своей особенной обезьяниной усмешкой на лице.

– А! – весело воскликнул Шумский. – Иван Андреич – шпрехен зи деич! Откуда несет?

Доморощенному Лепорелло это восклицание доказывало, что патрон Дон-Жуан в духе… Что-нибудь новое и приятное случилось.

– Дурафья Лукьяновна не вернулась! Понял ты, глиняная голова! – объяснился Шумский.

– Ну и слава Богу, и благодарение…

– Должно быть… – рассмеялся Шумский и презрительно, и резко. – Благодарение и слава Господу… Дурень! Неужто же ты думаешь, что Господь помогает людям во всех делах, хотя бы и в самых пакостных. В это и турки, я чай, не веруют.

– Так сказывается, Михаил Андреевич, – тоже смеясь, отозвался Шваньский. – А вестимо, что Господь…

– Вестимо… Ничего не вестимо людям. Сам Господь-то не вестим. Слыхать-то слыхали, а видать никто не видал, – пробурчал Шумский себе под нос, но весело и хорохорясь, как школьник, которому удалась шалость, и он ею сам пред собой похваляется.

– Верхом бы, что ли, покатался… Или бы выпил здорово с приятелями… – снова произнес Шумский, как бы сам себе. – Так бы выпил, что непременно бы кончил фокусом на всю столицу. Давно я не безобразничал, засиделся, все тело как-то потягивает. Хотелось бы косточки расправить.

– Что ж, прикажите клич кликнуть. К полночи вся квартира полна будет народу. Только доложу, Михаил Андреевич, не время. Не в пору. Надо бы ныне делом заняться нам.

– Нам? Делом? Тебе и мне – вместе? Скажите пожалуйста?!

– Нам-с. А желаете, можно и без меня, одни действовать.

– Что же это? Ну… Шваньский усмехнулся самодовольно.

– Марфуша здесь. Привел-с.

– Какая Марфуша? – удивился Шумский.

– А швейка-то… Забыли. Создание-то.

– Создание?.. Для пробования питья?! – расхохотался молодой человек. – Ну, конечно, надо заняться делом, а не бездельем… Ты ей как же разъяснил-то… Боится небось?

– Никак-с. Нешто можно говорить эдакое, – возразил Шваньский важно. – Помилуйте. Она просто пришла ваше белье перечинить. Вечер посидит, ночует, а утром опять за работу… А ввечеру попозднее мы ее чайком угостим, со сливочками и с нашим новгородским соусом. Вот и увидим, как оно действует.

Шумский молчал и насупился.

– Жаль бедную… Молоденькая? Жаль. Кто его знает, что потрафится от питья. А делать нечего. Надо.

– Вестимо надо… Да и верного человека. Чтоб не провралась.