Аракчеев: Свидетельства современников - [11]

Н. О. Котлубицкий [25] Рассказы генерала Кутлубицкого о временах императора Павла Петровича

V

Покровительством Кутайсова[26] Аракчееву назначен был особенный доклад Государю, раз в неделю, в четверг, по делам Артиллерийского департамента, чего никогда не бывало и не нужно было, потому что Артиллерийский департамент составлял часть ведомства Военной коллегии. Это сделано было единственно для Аракчеева, чтобы доставить ему случай чаще быть в сношении с Государем; но это продолжалось недолго: Аракчеев имел только всего два доклада. Вот как это случилось: Государь тогда жил в Гатчине и после первого доклада Аракчеева рассердился на Кутайсова, прогнал его, не велел ему показываться на глаза; и перед его квартирой постоянно стояла кибитка, запряженная почтовыми лошадьми, которые переменялись каждые два часа, как бы в ожидании: куда везти любимца. Приехавши со вторым докладом, Аракчеев не нашел нужным посетить находящегося в немилости. Между тем в Петербурге жила жена Кутайсова[27] и не знала о происшествии с ее мужем: ей никто об этом не говорил, чтобы напрасно ее не тревожить — так как это случалось с приближенными Императора нередко и продолжалось недолго. К графине Кутайсовой в это время родственники прислали из деревни какого-то близкого им сироту-мальчика, прося определить его в кадетский корпус. Так как Аракчеев был в то время начальником военно-учебных заведений[28], то она послала этого мальчика к нему с адъютантом своего мужа, прося приказать определить его. Аракчеев накануне возвратился из Гатчины, и когда, войдя в приемную, увидел адъютанта с мальчиком и узнал от него, в чем дело, то сказал при находящихся тогда в приемной: «Мне все попрекают Кутайсовым, а я от него и выеденного яйца не видел; скажите графине, что я не могу его определить в корпус» <…>

Неожиданно Николай Осипович [Кутлубицкий] был потребован в Гатчину. «Правда ли, — спросил у него Государь, — что Аракчеев у себя в Грузине выстроил дом[29] артиллерийскими солдатами? Ведь ты у него бывал там?» Николай Осипович хорошо знал, что это правда, и действительно бывал у него в Грузине, но отвечал: «Я был у Аракчеева не в Грузине, а в другой отчине и не думаю, чтобы это была правда, потому что у Аракчеева не две головы и ему известна вся ответственность за подобного рода поступки» <…>

У Николая Осиповича был верный кучер-татарин, на которого можно было совершенно положиться. А так как по прежней адъютантской привычке он имел всегда у себя карандаш и клочок бумаги, то он поспешил написать на ней несколько слов, предупреждая Аракчеева, чтобы тот принял свои меры (потому что, вероятно, тотчас же будет послан в Грузине флигель-адъютант для расследования этого дела), и, отдавая записку в руки кучеру, сказал: «По приезде в Петербург отнеси и отдай эту записку в руки самому графу Аракчееву и, когда он прочтет, попроси его при тебе же сжечь».

Когда Николай Осипович приехал в Петербург, явился туда флигель-адъютант Балабин[30], говоря, что при отправлении его для произведения следствия в Грузине ему приказано было увидеться с ним и расспросить о дороге. Из Петербурга в Грузино прямой проселочной дорогой было верст 75, а почтовой на Новгород верст 200. Николай Осипович советовал ему выбрать последнюю <…>

Между тем, когда кучер Кутлубицкого явился к Аракчееву и отдал ему в кабинете, глаз на глаз, отправленную чрез него записку, Аракчеев прочел ее, и слезы показались у него на глазах; и когда кучер повторил просьбу Николая Осиповича, чтобы он эту записку при нем сжег, Аракчеев отвечал: «Скажи своему генералу, что я не сожгу ее, а при тебе съем», — и тотчас же это исполнил.

Немедленно послан был Аракчеевым адъютант прямым путем в Грузино и с помощию местного исправника успел устроить там дело так, что, несмотря на то что <…> дом строили артиллерийские солдаты, по приезде флигель-адъютанта оказалось, что дом построен был наемными людьми под распоряжением отставного унтер-офицера. <…>

Впоследствии, в царствование императора Александра Павловича, когда граф Аракчеев, будучи на верху своего могущества, жил в Грузине, Николай Осипович, бывший давно в отставке, проезжая вблизи <…> на перекладной, смело подъехал к тому подъезду, к которому, кроме Государя, никто не смел подъезжать, и, несмотря на удивление пораженных такою смелостью адъютантов и свиты Аракчеева, был принят им чрезвычайно любезно как прежний сослуживец. Аракчеев все время разговаривал с ним и упросил его остаться отобедать <…>

П.П. фон Гёце [31] Князь А. Н. Голицын и его время

Граф Алексей Андреевич Аракчеев (р. 1769), единственный из временщиков царствования Александра пользовавшийся постоянным его благорасположением и неограниченною доверенностью, был человек самый заурядный. Основою его характера была неумолимая, часто доходившая до жестокости строгость. По свидетельству графа Толя (в его записках, которые издал Бернгарди[32]), Аракчеев, будучи молодым офицером, уже вырывал у солдат усы за какую-нибудь ошибку в полковом ученье[33]. Он презирал людей вообще, чиновников в особенности, и придавал цену только соблюдению внешности и предписаний. Унизить кого-либо, наделать кому-либо неприятностей было для него наслаждением. Но если кто из подчиненных показывал, что его не боится, того он оставлял в покое. Аракчеев не мог внушать к себе приязни. Старый генерал Бухмейер