Арабские скакуны - [16]

— Что это было?

Конечно, он спрашивал не про сорт водки. Он пил так, что только самый низкопробный «ксерокс» мог вызвать у него вопрос. Но если бы я пошутил «Это был Смирнофф, фэ-фэ», — собирался ответить я, — то меня бы наверняка выгнали сразу. И я обратил внимание на его руки: они жили своей жизнью, они изображали пирамиду, ту самую, усеченную.

— Врачи говорят, что такая интенсивность излучения крайне негативно сказывается на потенции, — начал я. — Мне уже сегодня звонили и предлагали комментарий. Минздрав заинтересовался. А ещё, как выяснилось, там имеются водозаборы. Фильтры не справляются, говно лезет в водопровод…

— И мне звонили, — перебил меня главный и передернулся: видимо, представил во всей красе, как говно лезет в водопровод. — Домой. Из ФСБ, из Совета безопасности, от хозяев.

Он сделал паузу и вновь потянул носом. Я молчал. Да, тогда я подумал решается моя судьба. И мне стало стыдно, что судьба моя решается таким вот образом, таким вот человеком. Мне кажется, что я покраснел. От стыда.

— И все они спрашивали в принципе одно и то же, — сказал главный и выдохнул: внутри у него творилось черт знает что. — Они спрашивали понимаю ли я, что такой материал может вызвать настоящий скандал. Что такие материалы надо согласовывать. Визировать.

Тут я почувствовал его состояние. Не знаю, каким именно он был человеком, но тут он хотел обмануться. Очень хотел. Надо было всего лишь помочь.

— И что вы ответили? — спросил я.

— Что это работа по плану, по плану моего сотрудника, что мой сотрудник давно раскапывал эту тему и наконец раскопал. Сказал, что ты визировал текст, но, когда меня спросили — у кого, я так кашлянул, что больше вопросов не было. Кстати, надо было предупредить, что ты занимаешься этим, но теперь уже все равно, — главный приобнял меня и доверительно шепнул:

— Такие материалы нам нужны! Давай еще! Хозяева рады, обещают повысить гонорары!

Стоит ли говорить, что мой приятель остался очень доволен?!

Но гораздо более сильное чувство удовлетворения испытали те самые хорошие люди, которые организовали, конечно же, не одну, а целую серию публикаций о своей усеченной пирамиде в самых разных изданиях, ежедневных и еженедельных, подготовили парочку телерепортажей, кинули кость и друзьям по разуму, пирамида заиграла на зарубежных каналах и — это уже была вершина пиарства! — ухитрились протащить на охраняемую территорию вокруг пирамиды съемочную группу, музыкантов и популярную певичку и снять там клип. Этим парням было, конечно же, плевать и на самозагорающиеся в деревенских домах лампочки, и на выплескивающиеся в водохранилище нечистоты. Для них было важным создать вокруг своей пирамиды демоническую ауру, найти тех, кто хотел бы иметь подобную штуку или нечто, на пирамиду похожее, разве что послабее и поменьше. Их поиски вскоре увенчались успехом, и я, шаря по Интернету, наткнулся на сообщение о крупной сделке, по результатам которой хорошие люди уже отправлялись на монтаж новой пирамиды в район Персидского залива, но к этому времени работа с моим приятелем приняла постоянный характер, мои ставки начали расти, и в мои функции уже входила координация усилий целой творческой группы — я сам, наш военный аналитик, подполковник запаса, интеллигентнейший бородач, и двое молодых вахлаков, корреспонденты из отдела «Общество».

Мы прокатывали темы одну за другой. Бронетехника, топливные ресурсы, авиация, военный космос, патрульные катера. Каждая из тем имела точное долларовое исчисление, и каждую мы подавали так, что заподозрить что-либо было невозможно. К нам стало заглядывать телевидение, интеллигентнейший бородач и молодые вахлаки пошли нарасхват — у меня хватило ума не светиться, сказываться больным, если телевизионщики все-таки хотели моего присутствия в кадре, — главный редактор был настолько поражен прогрессом газеты, что реже стал уходить в запой, хозяева раздумали его выгонять, раздумали даже закрывать саму газету. Но при внимательном взгляде, при пристальном внимании становилось видно, что система формирования статей продана на корню, что возросшее благосостояние нескольких сотрудников редакции не может не быть замеченным прочими, не может не вызвать зависти и сплетен. Поразительно, но для фокусировки внимательного, пристального взгляда потребовалось столько времени!

Первый сбой произошел после серии статей об охотничьем оружии, вернее, о том, что начало поступать в магазины, а не о том, которое принято называть таковым, фирма «Голланд и Голланд», серебряная насечка, двенадцать тысяч фунтов стерлингов, футляр красного дерева — отдельно. То была новая линия, укороченные автоматы, переделанные под одиночную стрельбу, якобы предназначенные для самозащиты фермеров, двигателей старого доброго капитализма в село, бывшие снайперские винтовки, потерявшие оптические прицелы и собранные с незначительным брачком — для стрельбы по банкам или уткам сошли бы, поскольку ни банки, ни утки не могли открыть ответный огонь. Для отстрела вредных животных. Как было сказано в рекламном листке, тех, чей вес от семидесяти пяти до ста десяти килограммов. Мой приятель очень веселился и предлагал встать на весы: волк легче, медведь тяжелее. И поручил всю эту продукцию гробить: хорошие люди не могли будто бы примириться с тем, что боевое оружие продается в охотничьем магазине, что низкокачественные поделки вытесняют настоящие произведения оружейного искусства. Я сделал статью про охоту и, ясное дело, экологию, бородач — про разбазаривание конструкторских идей, вахлаки — про то, что в нашем обществе масса умельцев и для них вернуть автомату его автоматичность и скорострельность проще простого, а прицел купить — тьфу!