Арабская петля (Джамахирия) - [2]

А снайпер тем временем принялся шляться к нефтебазе регулярно. Приходил под утро по темноте, весь день лежал, затаившись в развалинах, наблюдал, на закате в последние минуты перед падением на землю густого покрывала темной южной ночи стрелял. Всегда только один раз, попал, не попал, без разницы, и тут же уходил, потом сутки не беспокоил. Вот эта регулярность и пугала, казалось, снайпер смеется над всеми попытками его изловить. Чего только не делали перепуганные и от этого озверевшие гарды: ставили мины на старых лежках, днем накануне наступления роковой ночи прочесывали окрестные развалины, напихали где только возможно дефицитные и жутко дорогостоящие вибродатчики и наставили сигналок. Однако все было бесполезно: стрелял снайпер каждый раз с нового места, а чтобы качественно прочесать забытый богом лачужный район требовалось не менее батальона бойцов, а уж никак не две группы по десятку, то же с датчиками и сигналками — слишком много их было необходимо для надежного перекрытия местности.

Следующей жертвой стал Пшик — невысокий пшеничноусый поляк, ни фига не рубивший по-русски и объяснявшийся при помощи ломанных английских слов и жестов. Прозвище его произошло от измененного пшек, как звали его наиболее просвещенные члены отряда, однако для основной массы это показалось сложно и совсем неприкольно. Так пшек превратился в Пшика, веселого и забавного парня, никогда не унывающего и готового по любому поводу скалить зубы. Снайпер подловил его во время пересменки постов, ну не захотелось гордому шляхтичу даже в опасную ночь ползком елозить до поребрика окружавшего крышу конторы. Решил быстренько пробежаться пригнувшись. Пробежался… И опять пуля точно в голову. И опять срезанная страховка. Как же! Нарушение мер безопасности! Ну прям как на каком-нибудь отечественном заводе!

После этого случая за снайперюгу взялись всерьез. Больше не доверяя ни минам, ни датчикам начали по ночам выводить в район специальные команды охотников, надо сказать, что представители Компании категорически отказались устанавливать для них какие-либо надбавки за риск, ну хоть срезать страховку не угрожали, и на том спасибо. Команды, ориентируясь на сигналы вибродатчиков шерстили развалины, надеясь перехватить снайпера на подходе. До сих пор результата не было, хотя техника засекала вражину не раз, правда и прицельных выстрелов стало заметно меньше, все же нервничал снайперюга, берег себя родимого, однако упорно возвращался к нефтебазе каждую вторую ночь.

— Стасер, ты что заснул? Третий датчик сработал! Это же рядом совсем! Щас реально этого козла за яйца взять можно! — змеей зашипел ему в левое ухо, прижимавшийся рядом к осколку глинобитной стены тонкокостный дерганый боец по прозвищу Хунта.

У Хунты свой счет к снайперу, с Борманом он давно приятельствовал и успел побывать не в одной переделке. Остальные, надо сказать, восприняли гибель двух членов отряда довольно равнодушно: раньше были не знакомы, сдружиться толком не успели, так что сдохли и хрен на них… Главное, чтобы подобная неприятность не случилась лично с тобой, а товарищи по оружию интересуют лишь в плане наличия или отсутствия качественной огневой поддержки, если вдруг начнется заваруха. Но тут уж ничего не поделаешь — такова специфика любого наемного отряда. Каждый сам за себя и свою выгоду, остальное на втором плане. Умный, конечно, понимает, что о товарище надо всячески заботиться, тогда и он тебя в случае чего спасет и прикроет, но не так уж их много, умных то. Так что и сам Стасер, и вся группа Браво мстить снайперу за Бормана и Пшика отнюдь не рвались. Затоптать гниду, чтобы прекратил лично мне угрожать это да! А такая абстрактная категория как «мне отмщение и аз воздам» у профессионалов не прокатывает, нерентабельно это. Иное дело Хунта. У того аж слюна сочиться начинала от предвкушения, что он с этим снайперюгой сделает, когда возьмет. Он ему такие пытки и мучения на досуге придумывал, что маркиз де Сад просто слезами в гробу обливался. Вот и сейчас, аж трясется весь от нетерпения, верхняя губа по-волчьи в оскале вздернулась, зубы еле слышно скрежещут, пальцы цевье тискают. В свете ночника видок тот еще — жуть вампирья!

— Тормозни, братишка! Третий как раз на развилке. Подождем, какой дальше отметится: второй или четвертый, а то опять три квартала чесать придется, как в прошлый раз.

Свистящий шепот, на пределе слышимости. Хрен его знает, снайперюгу, какой у него слух, того гляди, спугнешь, ночью в мертвом городе звуки далеко несутся. Замерли, даже в «совиные глазки» ни черта не видать, как снайпер в такую тьму ориентируется в лабиринте местных развалюх, один Аллах ведает. Зато уши в ущерб все равно бесполезному сейчас зрению у парней только что не шевелятся, так старательно ловят они малейший звук, который соизволит подарить им, пропустив из под своего черного ватного покрывала, южная ночь. Долгое время однако их терпение и выдержка ничем не вознаграждаются, вокруг стоит абсолютная тишина, ни шороха, ни скрипа. Впрочем, это неудивительно с появлением снайпера эту территорию оставили все пытавшиеся поселиться в брошенных развалинах бродяги и местные бомжи. Ушли от греха подальше даже животные — разъяренные и напуганные потерями гарды стреляли на любой звук, любое смутно мелькнувшее в развалинах движение и в первые дни после гибели Бормана около нефтебазы частенько можно было наблюдать свежезастреленную ночью бездомную псину.