Арабески - [6]

Праведным образом все это заработали и переместились.

Теперь хотят возрождения России.

Видимо, деньги кончились.

Все построились и идем пешком – дорога терниста и далека. Впереди – ангелы, архангелы, за ними – текущие руководители, к которым допустили теперь крупный бизнес, а потом – остальные в пыли и в беспорядке, как попало, не попадая в шаг, путаясь в белье. Все высыпали с восходом на большую дорогу встречать очередное солнце.

К чему это все я? Это все я к тому, что премьер допустил крупный бизнес к управлению государством. Шохин всего этого добился. Шохин – фамилия у него такая. Шохин – хочется повторять и повторять. Долго бился – и вот поди ж ты!

Ох и зашагаем теперь!

12 января был День прокурора. 12 января 1722 года указом Петра Великого при Сенате был утвержден пост генерал-прокурора. Им стал Ягужинский Павел Иванович. Соратник Петра. Многие считали его шельмой, и бороться он должен был с казнокрадством.

У Павла Ивановича было целых два недостатка – он был умен и честен, а за Сенатом он наблюдал так лихо, что никакой дополнительной жизни Сенату не стало. Скучно стало. Чуть взятка или растрата – так и топор. И наблюдал Павел Иванович за всеми прокурорами: какой из них проворовался, так и расплата – просто, знаете ли, будто бы речь и не о России идет. Просто житья не стало «разорителям Отечества».

Со смертью Петра Великого Ягужинский удержался на плаву одной лишь ловкостью.

При Анне Иоанновне был в милости, потому что вовремя переметнулся от заговора «верховников», желавших ограничения самодержавия, на сторону императрицы.

Решительный и способный, «друг истинный и враг явный» умер в 1736 году.

С его смертью прокуратура упразднена не была, хотя желание такое посещало многих.

Что же касается личности Павла Ивановича, то поиски аналогов таковой на посту генерального прокурора не прекращаются в России и по сей день.

– Ассалом! – вскричал я, полный и сердечных, и душевных, и всяких избытков, когда узнал, что Архангельску, Козельску и Пскову присвоено звание «Город воинской славы».

Президент при этом сказал мэрам этих городов много разных слов, среди которых были и такие: мало чтить подвиги предков, надо заниматься возрождением России.

«Интересно, – подумал я после этого своего восклицания, – и как мы ее будем возрождать среди повального умыкательства?»

Видимо, одно другому совершенно не мешает. Возрождение – само по себе, а умыкательство – само. Это такие непересекающиеся линии, а лучше сказать, миры, когда до обеда, допустим, ты воруешь, а после обеда возрождаешь. Так что обед превращается в некую границу, водораздел, с утра – бесовское, а как поели, так и святое – накатило, знаете ли. После чего хочется понять, что же повлияло – мясо или овощи на то, что захотелось все-таки возрождать, а не продолжать тихо тибрить.

Как только возникла мысль, так и бросилось ему в лицо около литра крови.

Во всем есть аллегорический смысл.

Вы еще не видели его лицо?

А еще президент утвердил «план оптимизации МВД».

– Зря ты насторожил свои уши! – сказал один проезжий своему ослу. Ну не пулеметами же эту оптимизацию будут проводить.

То есть – все пустое.

Хочется зевнуть и опорожниться, а потом опять зевнуть и опорожниться. Это все это оттого, подозреваю, что я наслушался речей.

Снова и снова выходит он на сцену, чтоб участвовать и в прологе, и в эпилоге.

Это я все еще о президенте. Он вчера стрелял из «Максима», так что именно это деяние мы можем считать прологом, хотя вполне оно сойдет и за эпилог.

Дело в том, что речь там шла о новых образцах военной техники, мол, хорошо бы, чтоб она бронированная была и все такое прочее, а потом и до «Максима» очередь дошла, из которого они с удовольствием и потатахали.

То есть старое, времен Гражданской войны, вызывает улыбку и удовольствие, а новое – одни только замечания и раздражение. Так и хочется по этому поводу чего-нибудь выкрикнуть. Например: «Наши „Максимы" себя еще покажут!»

А все-таки хорошо, что так все закончилось, что не отрикошетило ничего и никого там не убило.

Меня всегда радует, если в ходе демонстрации наших достижений никого не убивает и все заканчивается разрешением путаницы – этой неизменной спутницы всякого рода демонстраций – и переходом героя из состояния волнения и неконтролируемого кривляння в состояние строгого покоя душевного.

Тут бы и положить конец – такой большой и продолжительный.

Конец его страданиям. То есть есть где-то страдания и есть их конец. Так вот его и хочется положить.

События и страсти вызрели настолько, что готовы взорваться в пятом акте пьесы. Полковник милиции застрелил водителя снегоуборочной машины. Водителю было шестьдесят лет, а полковнику – тридцать девять. Просто отцеубийство, знаете ли. И убийца – главный специалист отдела материально-технического и хозяйственного обеспечения Центра тылового обеспечения Главного управления МВД России.

И обеспечил он себя прежде всего внедорожником на честно заработанные, который и столкнулся со снегоочистителем.

А потом оказалось, что каким-то непостижимым образом он был уволен из МВД за сутки до столкновения.

Вот ведь как! Обзавидуешься! Вот это чутье у кадровиков!