Во двор въехал тот самый чёрный автомобиль, на котором утром Маршала возил Ильин, осветил спасительную калитку одинокой фарой. В этот раз из-за руля выскочил сам Заусайлов, крикнул подбежавшему от ворот лакею:
– Вымыть начисто. Да утра не жди, прямо сейчас чтоб! Тихон! И фару поменяй!
– Ох ты ж, – запричитал слуга. – Это чего ж такое-то приключилось, Алексан Николаич?
– Собак расплодилось, чтоб их.
Посмотрел на тёмные окна флигеля:
– Что ж, Антон Савельевич ещё не вернулся?
– Никак нет. Как Нину Антоновну увезли, так и не было ещё.
– Странно. Дарья Кирилловна что?
– Заперлись и плачут.
– Понятно. Хорошо, занимайся.
Ещё с четверть часа во дворе была суета. Хлопнул дверью Заусайлов, загорелся свет во втором этаже, замелькали тени. С ведром вокруг машины бегал Тихон, причитая над разбитой фарой. Улучив момент, когда тот скрылся в гараже, Константин Павлович быстро перемахнул через забор и спустя полчаса уже поднимался по ступеням дома генеральши Стрешневой.
Зина ещё не спала – ну да этого Маршал и не ожидал, был уверен, что жена не захочет ждать новостей до утра. Услышав, что встреча не состоялась, она разочаровано надула губки и протянула мужу записку:
– Вот. Ещё одно рандеву, которое у тебя сегодня не случилось. Заходил тот самый артист, которого ты днём в участке видел.
– Северский? Интересно. – Константин Павлович развернул листок, пробежал по строчкам, повторил. – Очень интересно. Читай.
Зина взяла записку, прочитала. «Многоуважаемый г-н Маршал. Жаль, что не застал вас дома. Имею что сообщить по интересующему вас делу о недавнем умерщвлении провизора. Буду ждать вас завтра в девять утра напротив синематографа „Экспресс“. Ваш покорный слуга, А. Ф. Северский.»
***
На следующее утро Константин Павлович, совершив свой привычный моцион к реке и успев даже купить газету, уселся с ней ровно за одну минуту до девяти на излюбленной скамейке, огляделся по сторонам – Северского пока не было видно. Что ж, артисты – народ не пунктуальный, подождём третьего звонка, тем более что занять себя было чем. Первую полосу с объявлениями Константин Павлович читал редко, ибо не искал портного, с цирюльником уже давно определился, да и встречаться с предъявителями банковских билетов за различными номерами для «романтических встреч с перспективой создания семьи» тоже не собирался. Потому сразу перелистнул страницу – и между лопаток пробежал холодок. Со второй полосы на Маршала из чёрной траурной рамки смотрел Афанасий Фаддеевич Северский собственной персоной. В статье, перемежавшейся фотографиями разных образов актера, сообщалась скорбная новость – господина Северского сегодня на рассвете достали из реки рыбаки чуть ниже Воронежской площади. Естественно, мёртвым. В целом статья была сдержанно-печального и уважительного тона, хотя и поминалось о сложных отношениях покойного с зелёным змием и даже высказывалось предположение, что эта пагубная привычка и послужила причиной преждевременной кончины. Дочитав, Константин Павлович ещё пару минут посидел, хмуря брови и тарабаня пальцами по колену, после резко поднялся и зашагал к дремавшим в конце улицы «ванькам». Спустя четверть часа он уже поднимался по скрипучей лестнице к кабинету доктора, с которым днём ранее осматривал покойного провизора, а ещё через пять минут они уже вдвоём спускались в подвал, в ледник.
Афанасий Фаддеевич лежал на спине под простынёй, гордо выпятив к потолку покрытый седоватой щетиной подбородок. Доктор бесцеремонно перевернул тело и указал Маршалу на огромный, почти чёрный кровоподтёк на спине:
– Синяк указывает на то, что был сильный удар. Ещё и три ребра сзади сломаны и разорвана селезёнка. Смею предположить, что господин артист упал с моста. В лёгких и желудке воды почти нет, так что умер, получается, от удара. При такой высоте что об землю с колокольни, что об воду – результат будет схожим.
Константин Павлович внимательно осмотрел спину, даже пощупал холодную кожу:
– Об воду ли? Был ли пьян?
Доктор вернул покойного в исходное положение, чуть отодвинул простыню, так, что стали видны грубые швы на груди:
– Следов алкоголя в желудке я тоже не обнаружил.
– Где его вещи?
Доктор указал на коробку на соседнем столе:
– Здесь часы, бумажник, запонки и прочая мелочь. А одежда вон там, отдельно. Пришлось разрезать сорочку и брюки, невозможно было снять.
Константин Павлович заглянул в коробку, достал бумажник, раскрыл, пересчитал банкноты – червонец и три рублевых бумажки. Небогато, но грабители и столько не стали бы оставлять. Прощупал карманы – ничего. Осмотрел пиджак, обернулся к доктору:
– А эти прорехи? Пиджак вы не резали?
Доктор поправил очки, посмотрел на надрезы в районе лопаток, покачал головой:
– Нет. Пиджак снялся легко. Как и жилет. Может, когда из воды тащили, зацепился за что?
– Может, – задумчиво почесал бороду Маршал.