Апрель - [45]

У кабинета комиссара полицейский оправил мундир, постучался. В ответ раздалось что-то похожее на мычание. Очевидно, это означало разрешение войти.

При первом взгляде на полицейского комиссара Гельм безошибочно определил в нем старого солдафона. У кого еще могут быть такие оловянные глаза, отвисшие, как у бульдога, щеки, низкий лоб? Только у офицера «третьей империи»! А рот, жесткий и узкий, похожий на отверстие копилки, раскрывавшийся лишь для грубой брани по адресу солдат и льстивых заверений в преданности фюреру! А пробор посередине, разделяющий прилизанные волосы! Серые стены казармы теряют свой смысл, когда на их фоне не показывается такое лицо, истинное воплощение тупой и наглой военщины. Для полноты картины не хватает железных крестов.

Гельм, как перед схваткой с врагом, внутренне собрался. Сомнений не могло быть — за столом сидел враг.

Кивком головы комиссар пригласил Гельма сесть.

— Кто это? — спросил он, поведя глазами в сторону Рози.

— Моя жена, — ответил Гельм.

— Хорошо. Пусть пока остается. Вот что, Гельм, сейчас придет следователь и займется вашим делом. Вы обвиняетесь в краже из дома номер двадцать два по Шумангассе железа. Да, да, железа! В количестве пятисот килограммов, что составляет полтонны. За это вам придется отвечать.

Рози ахнула и всплеснула руками.

Кровь бросилась Гельму в лицо. Он стиснул зубы и сжал руку в кулак. Помолчав немного, он спросил:

— В краже железа?

— Да!

— Но ведь оно никому не принадлежало. И брал я его не для себя.

— Нашелся владелец. А для правосудия не имеет значения, для кого вы крали.

— Я не крал, — глухо проговорил Гельм. — Повторяю, я взял его на развалинах дома.

Комиссар сухо усмехнулся.

— Не прикидывайтесь наивным. «Взял!» Точно это сахар из сахарницы вашей матушки. Вы украли! Иначе полиции незачем было бы вами интересоваться. Развалины дома? Но ведь дом этот имеет владельца, и железо является его собственностью. Он потерпел, он обратился в полицию.

— Черт возьми! — воскликнул Гельм. — Пыль на развалинах тоже является собственностью?

— Даже пыль! — нравоучительно сказал комиссар. — Ею может распоряжаться только владелец.

Боязливо поглядывая на комиссара, Рози вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Ее ухода не заметили ни Гельм, ни комиссар.

— Почему же владелец этих развалин, когда бригада под моим руководством собирала ржавое железо, не заявил о своем праве на него?

— Его дело заявлять о своем праве, когда ему заблагорассудится, — ответил комиссар.

— Однако вы очень быстро состряпали это дельце!

— Правосудие, Гельм, должно совершаться без промедления, на то оно и правосудие. Оно ездит не на старых клячах…

«…а на потасканных гитлеровских жеребцах», — подумал Гельм.

— Мне вас жаль, дружище, — продолжал комиссар, — жаль как бывалого солдата. А дело серьезное. Вам грозят три-четыре месяца тюрьмы. И зачем было вам, ветерану войны, лезть в эту затеянную коммунистами суету? Какое вы к ней имеете отношение?

— Прямое! — ответил Гельм.

— Как это понимать? — насторожился комиссар.

— Я коммунист и один из организаторов этого дела.

Глаза комиссара стали похожи на два оловянных шарика.

— В таком случае вы не заслуживаете снисхождения.

— Я и не собираюсь его просить у вас.

— Правосудие совершится! — Комиссар поднял руку и опустил ее на стол. — На вашем примере мы всем покажем, кто настоящий хозяин города. У нас еще есть силы, чтобы охранить город от вашего посягательства…

— На что? — гневно спросил Гельм. — На развалины? Посягательство людей, которые взяли кирки и лопаты в руки?

— Вас никто об этом не просил! — строго ответил комиссар.

— Ах, мы должны были просить на это разрешения у вас, стража развалин! Вы, я вижу, дорожите ими. Они вам нужны как память.

Комиссар встал из-за стола.

— Пусть лучше развалины, чем ваше хозяйничанье.

Гельм тоже встал и глянул в упор на комиссара:

— Да, заповеди «Майн кампф» вами усвоены неплохо.

— Ждите следователя! — побагровев, заорал комиссар. — И помните: вы здесь не на митинге. Вы привлекаетесь к ответственности как вор. Да, да, как обыкновенный вор!

Вызвав полицейского, комиссар приказал ему вывести Гельма и до прихода следователя находиться при нем неотлучно.

Гельм уселся на скамье в коридоре, полицейским примостился рядом. Следователя пришлось долго ждать. Приходили и уходили полицейские. Звонил телефон. Комиссар отдавал в трубку приказы, кого-то ругал, кому-то грозил «крутыми мерами». Участок жил своей обычной ночной жизнью.

Гельм волновался. Куда делась Рози? Как она все это восприняла? Хороший свадебный подарок приготовили ей эти мерзавцы! Три-четыре месяца тюрьмы… Явная провокация, рассчитанная на срыв сбора железа! Это ответ на призыв Зеппа. Враги не спят. Они вспомнили о собственности, правосудии. Как они ненавидят все, что напоминает строительство и мир! Они хотят войны! Этот гитлеровец в полицейском мундире, видно, уже забыл и Сталинград и пожарища Берлина. Он забился в щель и ждет своего времени. Нет, оно никогда не придет, это время!

Гельм заскрипел зубами. Полицейский настороженно на него посмотрел.

Через три часа пришел следователь. Сухой, геморроидального вида человек, он безразлично смотрел на Гельма сквозь стекла очков, жевал губами. И слова у него были какие-то жеваные, скучные.