Апостол зла - [55]

— Конечно.

Билл опустился в кресло и позволил Дэнни запрыгнуть к нему на колени. И вдруг ледяной зимний холод, с воскресного утра сковывавший его душу, улетучился. Ощущение дрейфа по волнам исчезло. Зияющая пустота начала заполняться.

— Ваши мама и папа на небесах? — спросил Дэнни.

— Да. Я уверен, что они там.

— И они не вернутся?

— Нет, Дэнни. Они ушли навсегда.

— Значит, теперь вы такой же, как мы.

И тогда ему все стало ясно. Трогательный рисунок, выражение сочувствия. Они давно были гражданами страны, в которую он только что эмигрировал. Они приветствовали его в той земле, где никому не хотелось жить.

— Да, — тихо сказал он. — Правда, все мы теперь сироты.

Дэнни спрыгнул, не в силах усидеть на месте ни секундой дольше, а Билл вдруг почувствовал тождество с этим мальчиком, со всеми мальчиками, перешагивавшими порог Фрэнси за все время его службы там. Не просто сходство, а как бы слияние душ. Он перестал плыть невесть куда, якорь вновь лег на дно и нашел, за что зацепиться.

Он не целиком потерял семью. Пусть он действительно стал сиротой, подобно другим обитателям приюта, у него есть «Общество Иисуса». Быть иезуитом — все равно что быть членом семьи. Общество — тесно сплоченное братство. Он знает, когда бы ни понадобилось — братья-иезуиты придут на помощь. В сущности, он, священник, имеет все основания считать церковь одной огромной и разветвленной духовной семьей. И среди всех этих многочисленных родственников обитатели приюта Святого Франциска для мальчиков составляют ближайших домочадцев.

Да, он потерял родителей, но на самом деле никогда не останется в одиночестве, пока у него есть церковь, иезуиты и мальчики из приюта Святого Франциска. У него всегда будет дом, он всегда будет членом семьи. И чувствовать это было радостно.

Билл оставил ужасы прошлого воскресного утра позади, вновь погрузившись в ежедневную рутину одного из последних в Нью-Йорке, доживающего свой век католического приюта. Ему казалось, что он уже встретил и пережил самое страшное, что может случиться в жизни. Чего еще можно лишиться? Все, что могло, уже произошло, и в полной мере. Отныне дела пойдут в гору.

И какое-то время, почти всю весну, жизнь его в самом деле, казалось, уверенно шла вперед.

И тогда порог Фрэнси переступили Ломы.

Глава 16

Был теплый субботний день в начале июня. Билл беседовал в своем кабинете с молодой супружеской парой. Они казались чересчур молодыми, чтобы подыскивать ребенка для усыновления. Мистеру Лому двадцать семь, его жене, Саре, — двадцать три.

— Пожалуйста, зовите меня Герб, — предложил мистер Лом. В его произношении звучали нотки юго-западного акцента. У него было круглое лицо, густые темные волосы, редеющие на лбу, густые, коротко подстриженные усы и очки в проволочной оправе. Он напомнил Биллу Тедди Рузвельта. Он почти ждал, что посетитель вот-вот издаст одно из излюбленных восклицаний покойного президента.

— Герберт Лом… — произнес Билл, размышляя вслух. — Почему это имя звучит так знакомо?

— Есть английский актер точно с таким же именем, — напомнил Герб.

— Точно. — Теперь Билл вспомнил этого актера; фильм Питера Селлерса «Инспектор Клузо» сводил его с ума.

— Вы наверняка видели несколько его картин. К сожалению, мы не родственники.

— Понятно. И вы желаете усыновить одного из наших мальчиков?

Сара взволнованно закивала.

— О да! Мы хотим создать настоящую семью и думаем начать с мальчика.

Она была высокой, смуглой, стройной, с короткими темными волосами, подстриженными почти по-мальчишески, и сияющими глазами. По документам выходило, что ей двадцать три года, но она выглядела моложе. А голос и произношение у нее были очаровательными.

Билл просмотрел перед беседой приложенные к заявке документы. Пара поженилась всего год назад, оба уроженцы Техаса, оба закончили Техасский университет в Остине, хотя получали дипломы с разницей в пять лет. Герберт работал на одну крупную нефтяную компанию; недавно его перевели в нью-йоркское представительство. Зарплата у него была впечатляющая. Оба католики, активные прихожане. Все выглядело хороша.

Против говорил только возраст.

В любом другом случае Билл отклонил бы заявку с любезным пояснительным письмом, посоветовав получше подумать над решением взять чужого ребенка. Но подробности жизненной и медицинской истории Сары вместе с тем фактом, что пара не настаивала на усыновлении младенца, заставили его познакомиться с ними поближе.

— Вы говорите, вас интересует мальчик в возрасте от года до пяти, — сказал Билл.

Это его удивляло. Как правило, молодые пары чаще всего ищут младенца.

Оба кивнули.

— Совершенно верно, — подтвердила Сара.

— А почему не младенца?

— Мы реалисты, отец Райан, — ответил Герб. — Мы знаем, что ждать белого младенца приходится лет по семь. Нам просто не хочется ждать так долго.

— Множество супружеских пар ждет.

— Мы знаем, — вступила Сара. — Но могу поспорить, что они занимаются всякими тестами и процедурами и надеются за это время завести собственного ребенка. — Она отвела глаза. — У нас такой надежды нет.

Билл снова заглянул в бумаги. Согласно резюме истории болезни Сары, составленному доктором Ренквистом из Хьюстона, в одиннадцатилетнем возрасте ее сбила машина, ударив в живот и вызвав внутреннее кровотечение. При исследовании хирурги обнаружили разрыв маточной артерии и были вынуждены удалить матку, чтобы спасти Саре жизнь. Бесстрастный тон резюме не говорил ничего об эмоциональных последствиях подобной операции для ребенка. Билл представил себе, как росла эта девочка, будучи единственной среди сверстниц, у кого не было месячных. Мелочь по большому счету, но он знал, как дети не любят чувствовать, что отличаются от других, все равно чем; даже если это отличие связано с ежемесячно переживаемыми трудностями и неудобствами — они хотят быть как все. Но самое важное — непререкаемый факт, что у Сары никогда не будет собственных детей. Он проникся сочувствием к ее безвыходному положению.