Апокриф Блокады - [62]

— Ну, дык, — слегка теряется верзила, — Мы к пристани через березняк продирались. Потихоньку. Мало ли? Ждали заслон встретить… А они стоят и глядят вдаль, — хлюпает носом и вытирает его рукавом, — Смех… Будто опоздали на поезд… А нас увидели — сразу к кустам кинулись… Прятаться… — паузы между короткими фразами заставляют предположить, что все выражения, возникающие в голове, морской пехотинец сперва переводит с матерного на русский и только потом озвучивает, — Сумки побросали… Михайлыч говорит — "Надо б местность прочесать…" Я спрашиваю — "Пулеметом?" Потом, у них спрашиваю — "Пулеметом?" Вот, сами повылазили…

— Где остальные? — стараясь казаться спокойным, осведомляется Смирнов.

— Известно где, — почему-то смущается верзила и снова вытирает нос рукавом (ну и манеры, блин), — Тама.

— Это самосуд! — ни к селу, ни к городу опять взвизгивает свинообразный. Видимо приободренный присутствием старшего по званию, он обрел дар речи и уже не опасается пинка в зад, — Мы выполняли приказ.

— Чей? — темнеет лицом Соколов, нависая над подконвойным, словно великан Шрек над осликом.

— Э-э-э… — у майора, от столь явного нарушения субординации, острый приступ косноязычия, — Э-э-э…

— Уплыл он, Вячеслав, — вперед выдвигается новая фигура в грязной робе, с охотничьим ружьем на плече и красной повязкой на рукаве. Вроде бы, скатерть из такого материала я у кого-то в "модуле" видела, — А этих, — пренебрежительный кивок через плечо, — здесь бросили. Как заслон от погони и, — помялся, — ненужный хлам, — мы встречаемся глазами. И я — узнаю говорящего. А он — узнает меня, — Видишь, даже женщину свою бросил.

— Володя! — крик не сдержать, — Где?! Что с ним?

— Успокойтесь, — кто-то бережно и твердо придерживает меня за рукав, — Пройдемте… Всё разъяснится…

Остаток дня прошел как в бреду. Чужими, непослушными руками делала анализы остатков продуктов, из которых последние дни готовили для мобилизованных на строительство плотов и погрузку разнорабочих. Так, ничего особенного… Обыкновенная крупа, траченная мышами. С примесью мышиного помета. Похоже, что на еду пустили ту часть продуктов, которые Дарья Витальевна, она же майор медицинской службы Поповских (ни разу не видела её в форме и только сегодня узнала звание), забраковала, как непригодные к употреблению в пищу. Достаточный повод для острого кишечного расстройства. Все приготовленные к долгому хранению продукты, включая сухие пайки и запас сухарей — вывезли… А с начальника продовольственного склада теперь ничего не спросишь. В поход по Ангаре его не взяли… Говорят, грубо столкнули обратно с плота, на который он было, уже забрался…

Говорят, что сам Володя и спихнул… Могу представить — почему. Плывущим на запад вредно узнать, что их товарищи в лагере оставлены практически без еды. Это разрушит "легенду" о планомерном ходе операции по "спасению экспедиции методом её рассредоточения". Прочесывавших берег солдат и ополченцев (мужиков с красными повязками) фигурант попытался встретить огнем. Наверное, ничего хорошего от такой встречи не ждал… Его убил снайпер… С кручи… Говорят, что там была грамотно оборудованная позиция и много боеприпасов. Да-с… Узнаю Володю. Даже из досуха выжатого и выброшенного за ненадобностью человека, можно получить ещё немножко пользы, для себя лично. Так фашисты оставляли "в заслоне" смертников-штрафников, прикованных к пулеметам. Мир не меняется…

"Дознавателя" (как представился мне в конце бесконечного рабочего дня по телефону незнакомый хрипловатый голос) пришлось пригласить в гости. Терпеть ненавижу разговаривать в темноте. Свет, как теперь объявили, будет подаваться по графику. Днем — в служебные помещения и на рабочие места. Вечером — в жилой сектор. Круглосуточно — на узел связи, в штаб и караулку. Строгая экономия остатков горючего. Военное положение не только пережило смену власти, оно получило "высочайшее одобрение" от Соколова. К облегчению Смирнова, как я слышала. Полковник теперь — "главный военный начальник", а политику (с ответственностью) спихнул на главу Совета… Хорошо устроился. Умеют же некоторые. Как говорил папа — "от Ильича до Ильича, без инфаркта и паралича".

Полный лысоватый мужик, почти домашнего вида. Деловито отрекомендовался по фамилии — Ахинеев… Надо понимать — тот самый "возмутитель спокойствия инженерных масс", о котором упоминал Кротов… Долго вертелся на тесноватом для него откидном стульчике (буду я ещё всяким предлагать сесть на Володину койку) и начал с фокуса. Из кармана мешковатой куртки выложил на стол пистолет Макарова и одну обойму к нему.

— У вас, Галина — работа ходячая. Караул к каждому специалисту мы приставить не можем. Пользоваться умеете? — если я ждала разговора, то совершенно в ином стиле, — Безоружным выходить из лагеря запрещено…

— Спасибо, — ошарашил, нет слов. Это, после утренних расстрелов (охота, ха), "члену семьи главного врага народа", — Угостить, извините, нечем (кстати, чистая правда), — я и сама-то возвращаться сюда не собиралась.

— Ещё надеетесь, что он придет? — хитро кивнул на аккуратно застеленную свободную лежанку "жилого модуля", — Только, прошу, не врите, что полковник ФСБ согласится спать под этаким одеяльцем… Вещи с ночи вынесли? — вся моя маскировка подготовки к отъезду накрылась медным тазом. Зря я шпиона в дом пустила…