Апокалиптический реализм: Научная фантастика А. и Б. Стругацких - [2]
Это исследование обязано значительно большему числу людей, помогавших мне случайными, но бесценными разговорами, чем я могу перечислить здесь. Мне хотелось бы тепло поблагодарить всех моих коллег по Дартмутскому колледжу (Dartmouth College) за их поддержку.
Я особенно признательна Льву Лосеффу (Lev Loseff), Джону Копперу (John Kopper), Кевину Рейнхарту (Kevin Reinhart) и Кэрол Барденштейн (Carol Bardenstein) за их анализ и помощь в работе с ранними набросками глав и незнакомыми материалами.
Мне бы хотелось поблагодарить Эрика Рабкина (Eric Rabkin) за внимательное чтение и советы на ранней стадии работы; Кена Кнеспеля (Ken Knoespel) за поддержку на более поздней стадии работы; и Даниила Александрова за его ценные советы.
Я благодарна Ричмондскому университету (University of Richmond) за поддержку в завершении книги.
В России я многим обязана Тане Лобачевой, чья дружба и уникальное наследие всегда были источником вдохновения.
Я признательна за неопубликованные материалы и гостеприимство «люденам» Москвы, Санкт-Петербурга и Абакана; Елене Романовне Гагинской, познакомившей меня с Борисом Стругацким.
Книга посвящается Аркадию Стругацкому, умершему в октябре 1991 года.
Я понимаю, что многие читатели этого исследования не говорят по-русски. Я даже понимаю, что тенденция цитировать больше поздние работы Стругацких будет приятна тем читателям, кто хочет узнать еще не переведенные и иным образом не достижимые материалы.
Для простоты чтения в основном тексте я использую модифицированную систему Библиотеки Конгресса для транслитерации и привожу англизированное написание знакомых имен и заглавий.
В примечаниях и библиографии я строже придерживаюсь системы Библиотеки Конгресса, но без диакритиков.
Введение
Эпиграф к последнему совместно написанному произведению Аркадия и Бориса Стругацких является цитатой из японского писателя Рюноскэ Акутагавы:
«Назвать деспота деспотом всегда было опасно. А в наши дни настолько же опасно назвать рабов рабами».
За ним следует список персонажей. Это произведение — пьеса, и список персонажей состоит из профессора средних лет, его жены, двух их взрослых сыновей и нескольких их друзей и соседей. Присутствует в списке и «Черный Человек». В начальной сцене нет и намека на нечто необычайное:
«Гостиная-кабинет в квартире профессора Кирсанова. Прямо — большие окна, задернутые шторами. Между ними — старинной работы стол-бюро с многочисленными выдвижными ящичками. На столе — раскрытая пишущая машинка, стопки бумаг, папки, несколько мощных словарей, беспорядок.
Посредине комнаты — овальный стол, — скатерть, электрический самовар, чашки, сахарница, ваза с печеньем. Слева, боком к зрителям, установлен огромный телевизор. За чаем сидят и смотрят заседание Верховного Совета.[…]
Кирсанов: Опять эта харя выперлась! Терпеть его не могу…
Базарин: Бывают и похуже… Зоя Сергеевна, накапайте мне еще чашечку, если можно…
Зоя Сергеевна (наливая чай): Вам покрепче?
Базарин: Не надо покрепче, не надо, ночь на дворе…
Кирсанов (с отвращением): Нет, но до чего же мерзопакостная рожа! Ведь в какой-нибудь Португалии его из-за одной только этой рожи никогда бы в парламент не выбрали!»
(С.92–93)[1]
Неожиданно в дверях появляется таинственная фигура в черном. Хотя он и объясняет свое проникновение в квартиру без приглашения: «У вас дверь приоткрытая, а звонок не работает», — ясно, что он вошел бы в случае надобности любую квартиру в любое время ночи.
После изучения паспорта Кирсанова он вручает ему некую официально выглядящую бумагу, просит расписаться в получении и исчезает. Бумага гласит:
«Богачи города Питера! Все богачи города Питера и окрестностей должны явиться сегодня, двенадцатого января, к восьми часам утра на площадь […].»
Указано место, что надо принести с собой и что оставить дома. Несколькими минутами позже показывается Пинский, кирсановский сосед сверху и друг семьи, в пижаме и тапочках и с аналогичным документом в руках, адресованным «Жидам города Питера». Унижающее обращение к евреям стирает всякую двусмысленность природы повесток, и как «богач» Кирсанов, так и еврей Пинский борются с растущим чувством беспомощности.
Так начинается пьеса Стругацких «„Жиды города Питера“, или Невеселые беседы при свечах», написанная и опубликованная в 1990.
На протяжении весеннего сезона 1991 она была включена в репертуар театров Ленинграда, города, известного своим обитателям как Санкт-Петербург, город Петра, или просто Питер.
На первый взгляд пьеса является чем-то новым и отличным от остальных произведений Стругацких. Неужели авторы были подхвачены вихрем гласности и оставили фантастическую литературу ради неприкрытой публицистики? Напротив, несмотря на весь поверхностный, тематический реализм, пьеса типична для направления в фантастике, развиваемого Стругацкими. Динамичный, полный напряжения сюжет пьесы основан на условностях «дешевой» детективной и научно-фантастической литературы, но он укоренен в мире серьезной литературы весомыми философскими проблемами, поднимаемыми главными действующими лицами.
В своих лучших произведениях, как и в пьесе «„Жиды города Питера“, или Невеселые беседы при свечах», Стругацкие сочетают легкое и сложное, приземленное и метафизическое, не согласовывая двойственность различных полюсов. Все характерные черты зрелого творчества Стругацких присутствуют в этой пьесе. Эпиграф взят из любимого японского автора Аркадия Стругацкого, и, что более важно, он сжато выражает присущую творчеству Стругацких социополитическую тему. Персонажи и диалоги (относятся ли они к будущему и/или инопланетному времени и месту) выражают норму для современного советского городского интеллектуала столь удачно, что зачастую можно предположить, что среди круга знакомых авторов существуют прототипы этих персонажей. Далее, специфические черты декораций, несомненно, относятся к современному окружению авторов.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
В книге легко и с изрядной долей юмора рассматриваются пять способов стать писателем, которые в тот или иной момент пробует начинающий автор, плюсы и минусы каждого пути, а также читатель сможет для себя прояснить, какие из этих способов наиболее эффективны.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.