Апокалипсис отменяется - [27]

Глаза ее сияли. Она воочию увидела героя! И этот герой предложил ей стать его спутницей жизни.

– Я иду с тобой, – сказала она счастливо. – Я пойду с тобой всюду!.. Если же не успеем дойти сами, то к Краю Света пойдут наши дети, которых вырастим такими же героями. Пойдут дети детей… Все равно твой знак будет на Краю Света!

Я ничего не понял, нырнул глубже, на этот раз, как смутно понял, побывал в шкуре существа из нейтронной материи, что поймало радиосигналы и отправилось на поиски братьев по разуму, но явилось на точку встречи и не обнаружило ничего. Пока путем сложных умозаключений не пришло к выводу, что тут может существовать некое сгущение, в котором или даже на котором могут жить разумные существа в миллиард раз менее плотные, чем мы, нейтриниты.

Снова ничего не понял, шагнул глубже, на этот раз я – Звездное Облако размером в полгалактики, но те далеко, для меня опасные, могут оторвать кусок, и я дрейфую от них подальше, рассуждаю о природе Вселенной, что меняется так быстро, так быстро, миллиарды лет один за другим, а миллионы так и вовсе мельтешат…

Дурь какая-то, надо дальше, должны же быть величественные гипербореи или мудрые и могущественные арии-лемуры, пусть даже гондваны, хотя они подозрительно черные, как их рисуют… Но очутился в теле вообще чего-то невообразимого, только и понял, что живет не в пространстве, а во времени, вот уж вовсе хрень несусветная, как же там можно жить, а оно еще и довольно хрюкает, дуро какое-то… я свалился глубже, попал в дробное измерение, взвыл и тут же нырнул поглубже, проскочив сразу несколько душ, вынырнул в ярком, но снова непонятном мире, потом еще, еще и еще, где я был и живой звездой, и скопищем разумных муравьев, и покрывшей всю планету плесенью, что вечная и бессмертная…

Трижды или четырежды я оказывался целой толпой, понятно, бессмертной, так как одни умирают, другие рождаются, а толпа живет, обновляется, но ее должна вскоре прихлопнуть падающая луна, чтоб знали, бессмертие – не то же самое, что неуязвимость…

…я поспешно скакнул дальше, побывал в теле огромного dragonfly, что значит летающего дракона, он как раз несется над цветками, ловит мух и зверски пожирает, но все равно небо без солнца, а вместо него страшно и дико горят миллиарды ярких звезд, словно мы в центре ядра галактики.

А затем снова недра нейтронных звезд, скачки от сверхновой к сверхновой, чтобы нажраться, некоторое время я был черной дырой, что убирает мусор Вселенной, в этом ее основная задача, но одновременно переговаривается с другими дырами, что вовсе не дыры… часть из них не только живые, но и собираются перекраивать Вселенную, что за дуры…

Наконец я ощутил, что да, устал, даже мои тренированные мышцы дико ноют, молочная кислота накопилась, как говорит тренер, я подумал, что все, больше не подниму штангу, как бы напарник ни кричал: «Еще раз!.. Еще… Арнольд тобой недоволен…» Похоже, дурному Суперорганизму все равны, все его дети, и ему по фигу, в какое из тел попадает душа…

В глаза ударил свет, я заморгал, надо мной склонился Володя. Лицо немного обеспокоенное, но в глазах даже не уважение, а прям почтение с помахиванием хвостом.

– Ну ты и бычара, – проговорил он с восторгом. – Пять часов заныривания!.. Представляю, что рассмотрел!

– Не представляешь, – отрезал я.

– Почему?

– А там Великая Лемурия, – огрызнулся я. – И Гиперборея знаешь какая огромная?.. И вообще могу сказать, если хорошо попросишь, как двигаться быстрее света в триллион раз!.. Только вот морды бить теперь пойду за Вселенную.

Николай Трой «10-й»

Когда позвонили из отдела снабжения, я был уже готов. И так ждал «отмашки» целых четыре минуты! А это в нашем деле – непозволительно долго.

– Есть контакт, – крикнул я, чувствуя, как внутри все замирает от волнения. – Груз прибыл!

За спиной мягко отбарабанили клавиши, Ольга пропела:

– Франкенштейн оповещен, сейчас налажу канал.

Не дожидаясь команды, я выскочил из-за стола и ринулся в коридор. По глазам полоснул неживой свет дневных ламп, пахнуло больничным запахом с примесью чего-то горького. Замешкавшись на миг, я рванул к лифту, стараясь не растерять листки свежих распечаток по «номеру десять».

Люди в белых халатах шарахнулись к стенам, я услышал вслед взволнованный шепот:

– …Опять у зомбоделов тревога?

«Сволочи! – на бегу подумал я. – Каждый день новые прозвища придумывают!»

У лифта, как всегда, очередь. Врачи-долгожители, помнящие еще бальзамирование Ленина, упорно не желают поправлять здоровье ходьбой по лестнице. Бригада реаниматоров иногда даже каталку с пациентом втолкнуть не может, приходится бабок выгружать…

– Мест нет, Чехов! – пробубнила одна из врачей сварливо. – Придется вам ножки размять, по лестнице…

Черт! Даже мне прозвище дали, Чехов, епт! Это потому, что долговязый, в очках и с бородкой клинышком?!

Увлекшись, я едва не проскочил на лестнице нужный уровень. Охрана у дверей «блока номер восемь» встрепенулась от грохота, когда я вывалился на этаж. К счастью, работаю не первый день, уже знают, даже не пришлось пропуск показывать, хотя наш объект проходит под грифом «сверхсекретно». Еще на лестнице меня скрупулезно «просветили» хим– и металлодатчики, опознали и передали инфу на пост охраны. Один из спецназовцев даже крикнул вслед: