Апокалипсис - [68]

Центр разработки мы разместили в одной из крупных баз Братства, которая находилась в Забайкалье. Уральскую мы не могли использовать: возможно, негатор ещё работал, и я не хотел тратить ресурсы и время на его поиски. Там была неплохая производственная база, но, к сожалению, её было недостаточно для того, чтобы полностью покрыть потребности проекта. Приходилось размещать заказы в других уцелевших анклавах человечества, в том числе тех, которые принадлежали национальным правительствам.

Конечно, это вызывало колоссальные сложности с логистикой. Учитывая, что земная поверхность превратилась в стремительно вымирающую радиоактивную пустыню. Железнодорожный транспорт был недоступен, как и автомобильный. Были попытки запустить движение — но каждый раз они заканчивались трагически, и от них быстро отказались. Удивительно, но самолёты показали себя как более надежный транспорт. За прошедшие месяцы атмосфера почти очистилась от радиоактивной пыли. Поэтому приходилось поддерживать в рабочем состоянии сеть аэродромов, связывающих крупные подземные убежища. Именно наличие рабочей полосы в непосредственной близости было ключевым фактором, почему мы выбрали забайкальскую базу.

Пашка не хотел переезжать. Мы не могли забрать с собой остальных детей из группы, которую мы спасли: они уже адаптировались к жизни в кавказском бункере, притёрлись друг к другу и к педагогам. Было бы неправильно разрушать это хрупкое равновесие в интересах одной-единственной семьи.

Впрочем, узнав, что предстоит длительный перелёт на самолёте, Пашка забыл о своих печалях. Он до этого ни разу не летал, и был в полном восторге от такой возможности.

Уже на месте, в Забайкалье, он адаптировался довольно быстро. Детишек там тоже хватало — спасённых по деревням и сёлам со всего региона. Пашка нашёл новых друзей и даже, как мне сказали учителя, стал заводилой своего класса. Меня это, конечно, обрадовало. Тем более что, в отличие от кавказской базы, тут не было профессиональных педагогов изначально. Роль учителей играли учёные, задействованные на объекте.

Я старался уделять мальчишке внимание. По вечерам мы смотрели фильмы, говорили о будущем, строили планы и проекты. Пашка твёрдо решил, что станет учёным, который занимается жизнью на других планетах. И я старался поддерживать его в этом стремлении. В конце концов, ему предстоит стать первым мальчишкой на нашем варианте Земли, который побывает в космосе.

Катя моё решение усыновить Пашку восприняла неоднозначно. Сначала долго обижалась на то, что я не посоветовался с ней. Игнорировала меня. Впрочем, мы продолжали жить вместе, в одном жилом модуле, и она делала всё для того, чтобы подружиться с мальчишкой. При этом она не пыталась играть роль его матери — и это было очень мудро с её стороны. Наверно, поэтому Пашка смог быстро принять Катю как нового члена своей семьи. У неё не было роли, которую можно было бы обозначить специальным словом; мы ведь даже не были официально женаты. Она была просто Катей.

Эльми переехал вместе с нами. Он исправно ходил в лаборатории, делился необходимыми знаниями, дозированно выдавая информации. Но в общественной жизни никак не участвовал, предпочитая проводить всё время в выделенном ему помещении. Впрочем, эта странность могла быть легко объяснена: он не рассчитывал больше оставаться человеком навсегда. У него появился реальный вариант возврата и соединения с материнской сущностью.

До начала работ Эльми сказал, что у него было несколько вариантов двигателей для межзвездных путешествий. И я согласился дать ему необходимую информацию, чтобы определить, какая именно технология позволила бы построить звездолёт быстрее и эффективнее. Тут мне пришлось ему довериться, надеясь, что он достаточно мотивирован для того, чтобы не затягивать процесс.

В итоге остановились на двигателе, чей принцип уже был теоретически разработан на Земле, еще пару десятилетий назад. Речь идёт о пространственном пузыре, который рассчитал мексиканский физик Мигель Алькубьерре. Объект, находящийся внутри этого пузыря из деформированного пространства, может теоретически перемещаться быстрее скорости света. Затык был в том, что для создания такого двигателя нужна была невероятная прорва энергии, но Эльми предложил какое-то решение, которое очень вдохновило учёных.

Обычно после работы в лаборатории и организации разных вопросов со снабжением я сам забирал Пашку из импровизированной школы. Идти до жилого сектора было совсем не далеко, и опасностей никаких внутри базы не было, но мне это казалось важным.

Перед выходом я попрощался с Эльми и остальной группой, которые немного задерживались, обрабатывая результаты очередного экспериментального испытания. Потом заскочил в буфет за порцией растворимого кофе. Это стало своего рода ритуалом: мы так с Катей помирились. Однажды вечером я вернулся со стаканчиком кофе и по привычке предложил ей. А она не отказалась.

Я расслабился за повседневной рутиной; втянулся в то, что начинало быть похожим на обычную семейную жизнь. И, очень вероятно, я бы погиб в расставленной на меня ловушке.

Я никогда не верил в призраков, хотя готов был допустить, что ушедшие люди (и не только люди) могут оставлять какой-то информационный след. Вселенная слишком сложна, и я уже неоднократно убеждался, что возможны вещи, которые совсем недавно казались совершенно немыслимыми.