Апокалипсис: катастрофы прошлого, сценарии будущего - [49]

К концу первой четверти XIX века в Китае фактически сложилась очень мощная наркомафия, имеющая связи на самом верху. Главными «опиумными» позициями были пост губернатора провинции Гуандун, в которой находился единственный открытый для иностранцев порт Гуанчжоу, и пост главы морской таможни Гуандуна. Так, в 1826 году гуандунский губернатор Ли Хунбинь отрядил специальное судно для сбора взяток с иностранцев за разрешение торговать опиумом. Судно привозило главе провинции ежемесячно около 36 тыс. лянов серебра. Система работала четко. Регулярно, раз в несколько лет, из столицы приезжали ревизоры, которые изымали в казну часть полученных от иностранцев денег, никого при этом не наказывая. Свою долю получал и император. Ему гуандунская таможня три раза в год отправляла бэйгун – дарила диковины заморского происхождения вроде часов и музыкальных шкатулок.

Схема распространения наркотика была такой. Англичане доставляли ящики с опиумом на корабли-склады в провинции Гуандун. Потом товар перегружался на джонки, которые доставляли его в порты прибрежных провинций Фуцзянь, Чжэцзян, Цзянсу и Шаньдун, а также в порт Тяньцзинь недалеко от Пекина. Оттуда наркотик расходился по всему Китаю – торговцы доставляли его на лодках и повозках. По свидетельству современников, склады и торговые точки, где можно было приобрести опиум, работали в каждом крупном городе.

Борьба с наркоторговлей превратилась для китайских чиновников в выгодный бизнес. Так, активную борьбу с контрабандой повел капитан корабля береговой охраны Хань Чжаоцин, который регулярно сдавал государству по несколько ящиков опиума, якобы конфискованных у контрабандистов. На самом деле англичане просто давали грозному таможеннику взятки натурой, а потом он получал награды от правительства. Хань Чжаоцину были пожалованы звание адмирала и почетное право носить павлиньи перья. Встав во главе эскадры, он начал развозить опиум на военных кораблях, и за время его адмиральства ввоз наркотика вырос до 40–50 тыс. ящиков в год.

Курение опиума приобрело в Китае массовый характер – к середине XIX века там было около 2 млн курильщиков (население страны составляло порядка 400 млн человек). Хуан Цзюэцзы, крупный сановник, ставший впоследствии идейным вдохновителем борьбы с опиумом, писал в докладе, поданном императору: «Начиная с чиновничьего сословия вплоть до хозяев мастерских и лавок, актеров и слуг, а также женщин, буддийских монахов и даосских проповедников – все среди бела дня курят опиум». По подсчетам Хуан Цзюэцзы выходило, что из десяти столичных чиновников наркотик употребляют двое, из десятка провинциальных – трое, а из десяти служащих уголовной и налоговой полиции – уже пятеро-шестеро.

Стремились приобщиться к опиуму и низшие слои населения. В 1842 году губернатор провинции Чжэцзян Лю Юнькэ сообщал в Пекин, что в уезде Хуанянь днем не услышишь человеческого голоса, поскольку население лежит по домам, обкурившись, и только ночью приходит в себя, чтобы сбегать за новой дозой.

Тем не менее курение опиума было дорогим удовольствием. По подсчетам современников, курильщик опиума тратил на зелье в год около 36 лянов серебра. При этом общий годовой бюджет среднего крестьянина составлял примерно 18 лянов.

Наркомафия, располагавшая значительными финансовыми средствами и административным ресурсом, превращалась в серьезную силу. Во всяком случае, суровые указы Даогуана не мешали ей чувствовать себя вполне комфортно. Китайский хронист того времени писал: «Люди, занимавшиеся борьбой против опиума, и те, кто его продавал и потреблял, взаимно защищали и покрывали друг друга. Они объединились, подобно шайке жуликов, для осуществления своих темных дел и не давали возможности ни проверить их, ни наказать».

Разборка в большом Кантоне

Распространение опиума пагубно сказывалось не только на здоровье и кошельках жителей Поднебесной, в опасности оказалась государственная казна. Отток серебра из страны приобретал все более угрожающие масштабы, а ведь на этом металле основывалась финансовая система Китая. Поднаторевший в статистике Хуан Цзюэцзы в связи с этим представил в 1838 году Даогуану доклад. Выходило, что с 1823 по 1831 год из Китая ежегодно вывозилось 17 млн лянов серебра, с 1831 по 1834-й – по 20 млн лянов, а с 1834 по 1838-й страна ежегодно теряла порядка 30 млн лянов. «Если так будет продолжаться дальше, то как мы сможем финансировать государственные нужды, как сбалансируем бюджет?» – беспокоился Хуан Цзюэцзы.

Императору было о чем задуматься. Помимо всех прочих напастей возникла и вполне ощутимая угроза трону: опиум стал распространяться среди солдат, включая маньчжуров. Более того, опиум проник в саму Маньчжурию, оплот Цинской династии. А в случае потери боеспособности своих войск маньчжуры могли потерять и весь Китай.

В 1838 году Даогуан собрал на совет высших сановников и губернаторов провинций с тем, чтобы решить, что делать с опиумом. На совете столкнулись мнения трех группировок. Во главе первой стоял канцлер Му Чжанэ, который выступал за сохранение существующего положения. Он указывал, что запрещать опиум не имеет смысла, поскольку это делалось уже не раз, а разрешать было бы самоубийственным для государственного престижа. Кстати, контрабандистам, которые наживались не только на торговле наркотиком, но и на борьбе с ней, такая легализация тоже была невыгодна.