Апельсиновые святые. Записки православного оптимиста - [14]
Пророк Исаия. XII в. Мозаика собора Св. Марка
Наш гениальный современник, Сергей Сергеевич Аверинцев, переводчик, богослов и просто добрый христианин, рассказывал своему другу и духовнику о личном опыте благословения. В какой-то обычный день он стоял у окна своей квартиры и смотрел на мирно спешащих москвичей – студентов, старушек, торговца пирожками, таксистов, милиционеров, девушку в берете, грустного малыша с портфелем, – и неожиданно Сергей Сергеевич почувствовал неудержимое желание благословлять всех, кого он увидел, каждого человека – от радости, что они есть, живут, движутся и существуют. Замечу, что у академика Аверинцева, полиглота и эрудита, были все основания презирать этих копошащихся человечков – так и поступили бы известные персонажи Гессе или Сартра, у которых пошлые, необразованные людишки, этот вульгарный народец, погрязший в болоте популярной культуры, будил лишь тошноту. А вот нашему академику хотелось благословлять. Обязательно найдутся товарищи, которые укажут, что на самом деле у Аверинцева взыграло высокомерие, но особого рода – религиозная надменность: я, знающий и понимающий богослов, – «Тимея» читали? – я переводил! – имею полное право благословить эту невежественную толпу, снизойти до их серой жизни своим превыспренним благословением. Тот, кто хоть раз видел или читал Аверинцева, никогда так не скажет. Он был добрый христианин. Он был – настоящий. Однако заметим тот важный момент, который может быть и не совсем осознанно, но выделяется нами в осмыслении опыта благословения – момент права и иерархичности.
В акте благословения присутствует скрытый элемент иерархичности. Читаем в Писании: «Без всякого же прекословия меньший благословляется большим» (Евр. 7:7). У старшего есть право благословлять младшего по иерархии. То, что мы воспринимаем благословение большей частью в правовом контексте, подтверждает и наша церковная речь, мы говорим: «батюшка не благословил», то есть не позволил, не разрешил; «кормить нищих – нет благословения», то есть не разрешается. Наши родители, как старшие в иерархии, выражают свое согласие на брак или уход в монастырь, благословляя своих чад. Их благословение как бы легитимирует выбор детей. Право благословлять подчеркивает особую власть благословляющего. Но это еще не объясняет нам, что же значит благословение само по себе. То, что у меня есть право писать роман, еще не объясняет, что есть творчество по своей сути. Современная церковная речь свидетельствует, что в нашем сознании возобладало правовое понимание благословения. Но есть и иное. Назовем его харизматическим. За пояснениями вернемся к Аверинцеву В его случае желание благословлять было не симптомом осознанной власти, собственного величия, с высоты которого он снисходит к плебсу, толпе, его потребность благословлять не от высшего права, а от преизбытка доброты, активной доброжелательности к людям.
Даже дети способны различить в слове «благословение» очевидную двусоставность: «благо», то есть добро, и «слово». Наше родное «благословить» соответствует греческому ευλογειν, состоящему из ευ – «благо», «добро» и λόγος – «слово». Так устроено и латинское benedicere: bene — «хорошо» и dictum – «слово», «выражение». Русское слово «благо» сейчас считается устаревшим и малопонятным, его можно заменить на более понятное «добро», – и получится не «благословение», а «добро-словие». И что же это значит? Благословлять – значит произносить хорошие слова, нежные выражения, учтивые фразы? Очевидно, что комплиментами благословение не исчерпывается, хотя и простая учтивость и доброе обхождение это уже немало, и каждый из нас, даже самый сильный человек, временами нуждается в ободрении добрым словом. Но благословение, как его понимают христиане, обязано идти от сердца, от его переполненности добром – «от избытка сердца глаголют уста» (Мф. 12:34). То есть еще до добро-словия, человек должен быть преисполнен добро-желательности ко всем, доброго расположения, которое не дробится избирательностью, но вспыхивает неудержимым ликованием, удивлением и благодарностью, глядя на все живое. Именно так Господь смотрит на нас, и к рождению такого взгляда нас призывает Спаситель: «да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45).
Добро-словие вменено нам в обязанность. А еще ободряет то, что мы и Бога должны благословлять, то есть Ему удивляться и радоваться и, если так можно выразиться, Его ободрять к жизни. Как часто в церкви звучат эти дерзновенные слова: «Благослови, душе моя, Господа»! И что же всё это значит? Почему это важно? Как это работает? Как работает, мы уж точно не знаем, но работает, это уж точно. Благословение – это своего рода высказывание-действие, высказывание-волеизъявление. Есть какая-то сила в этом добро-словии. Мне кажется, что подлинное благословение есть порыв жизни. Благословляя, мы как будто делимся своей жизнью, отнюдь не теряя силы жить, а, наоборот, в этой самоотдаче и жертве добра уподобляясь Творцу, самих себя приобщаем божественной жизни. В порыве благословения совершается круговорот любви в природе, который и есть круговращение жизни, а для христианского мироощущения любовь и жизнь тождественны, они просто совпадают. Как это удачно выразил А. К. Толстой:
