Апартеид по-британски - [31]

…В Мерсисайде семья чернокожих заперлась от обитателей соседних домов на замок, и те в отместку перебили им окна топором.

…В Ливерпуле расиствующий юнец запустил булыжником в окно соседей, едва не убив двухлетнего темнокожего ребенка.

…В Саутгемптоне в течение нескольких лет подвергалась нападениям семья, где мать — белая, а отец — уроженец Нигерии. Однажды, когда семейство навестил представитель местной общественной организации, он увидел, как двое юнцов забрасывают камнями их трехлетнюю дочку, игравшую перед домом. «Я вошел в дом и сообщил о происходящем матери, — рассказывал он. — Она ответила, что они так «всегда делают» и она не в силах прекратить этого…» Во время одного из нападений на детей им угрожали ножом. В другой раз их осыпали дождем из осколков лезвий. Одна из девочек вследствие этой травли получила болезнь сердца. По словам матери, ребенок пребывает в постоянном страхе. Девочка повторяет, что ненавидит свой цвет кожи, и пытается скрыть его, натираясь светлой пудрой, при этом она раздирает кожу до крови. Однако, несмотря на официальную жалобу в полицию местной общественной организации, стражи порядка сочли, что для возбуждения уголовного преследования «нет оснований». А главный инспектор Скарт, которому были переданы жалобы преследуемой семьи, заявил корреспонденту «Гардиан», что в этом районе вообще «нет никаких расовых проблем».

Еще одна жертва расистов

…Вначале, видимо, в качестве «предупреждения» причиняли всяческий ущерб ее дому. Затем, видя, что она «не понимает», избили ее саму. «Вина» этой белой женщины, жительницы Ливерпуля, заключалась в том, что у одного из троих ее детей кожа была темной. Решив переехать из этого района — чего и добивались расисты, — она обратилась за помощью к местным властям. Ответ был своеобразным: ей предложили жилье как раз над молодежным клубом, где собирались сторонники «национального фронта» ¹⁶.

Летом 1984 года жертвами налетчиков стали члены семьи выходца из Азии Мохаммеда Хуссейна, живущего, а точнее, жившего в Хай Уикомбе, Бакингемшир. Жившего — потому что его дом был подожжен рабствующими налетчиками. Четверо его детей получили тяжелые ожоги, а старший сын, 18-летний Махбуб, заживо сгорел в огне¹⁷.

Полиция и местные власти не желают либо не способны положить конец растущему числу расовых нападений и постоянной травле семей темнокожих, живущих в муниципальных домах. Полиция смотрит на бесчинства расистов сквозь пальцы, а муниципалитеты либо отвечают отказом на просьбы темнокожих о переселении, либо предлагают им жилье в таких местах, где они заведомо будут подвергаться новым преследованиям¹⁸.

Глава V Школьный «билет в один конец»

Когда в этой школе появился новый учитель, коллеги встретили его без особой радости — чернокожий. Вскоре неприязнь сменилась враждебностью. Стало известно, что преподаватель, Линкольн Браун, учился именно в этом учебном заведении. Он скрывал, что учителя в годы учебы травили его и издевались над ним. Сидеть ему разрешалось только позади. На голову ему «как тупице» надевали шутовской колпак. Его перевели в класс для «трудных». Не раз били… На экзаменах задавали такие вопросы, на которые ему заведомо было не ответить. Очень скоро Линкольн понял: он жертва расизма. Несправедливость учителей была очевидной. Обращаясь к белым школьникам во время урока, они спрашивали их о том, что те знали, — и учителям об этом было известно. Чернокожих, а их кроме Линкольна было в классе еще несколько, чаще всего просто игнорировали, давая тем самым понять, что они «недоразвитые»¹.

У Линкольна крепло чувство отчужденности. «Ты начинаешь смотреть на мир глазами белых ребят— какой-нибудь Дженет или какого-нибудь Джона. Но ты — сторонний наблюдатель, и все же от тебя ждут, что ты станешь принимать во всем участие. А когда ты не выказываешь желания, тебя наказывают. Сажают для начала в самый конец класса, и все они чувствуют, что поступают при этом справедливо», — вспоминал он впоследствии. Лишь природная тяга к знаниям, настойчивость, мужество и поддержка родителей— выходцев с острова Монсеррат в Вест-Индии помогли поступить в университет в Лестере, где он стал изучать социологию. Параллельно набирался опыта в Хайфилдсе — гетто для чернокожих. Окончил университет, по его словам, с гораздо более четкими политическими воззрениями².

То величайшее упорство, которое позволило ему, единственному чернокожему мальчишке из целого района, пробиться в университет, толкнуло его, уже школьного учителя, на весьма рискованный шаг. Обобщив свои школьные наблюдения, Браун подготовил специальный доклад для работников своего учебного заведения. В нем прямо утверждалось: школа не дает никаких знаний юным представителям этнических меньшинств. Разумеется, это не вызвало большой радости у его коллег. Тем более что он пришел к выводу: значительное число школьных учителей — расисты, которые так ведут уроки, что. темнокожие ученики оказываются попросту исключенными из учебного процесса. А те крохи знаний, которые им перепадают, замешаны на обывательской философии, господствующей среди белых британцев, представляющих сословие «средних классов»