Анжуйцы - [2]
Крупная аристократия, собравшая под свои знамёна всех недовольных проводимой политикой, а таких было немало, в ответ на это сеет смуту, поднимает мятежи и чинит заговоры. Виновником всех
Герб французского королевства.
своих бед, они считают «Красного герцога>2» – кардинала Ришелье, который посягнул на их вольности и безграничные дворянские привилегии. Именно он, Ришелье, являлся, для них, исчадием ада, подлежащим уничтожению.
Людовик Тринадцатый
За всем этим, с высоты трона, наблюдал Тринадцатый Людовик, раздираемый на две части противоборствующими сторонами. Первые – его ближайшие родственники и верные слуги, в лице влиятельнейших дворянских фамилий, требовали отставки первого министра, а то и более радикальных мер в отношении мерзавца Ришелье. Вторые – в лице самого кардинала и его немногочисленных сторонников, пытались довести неотвратимость неминуемого краха французской короны, без проведения необходимых реформ, начатых правительством первого министра. Людовик чувствовал серьезное и опасное давление со стороны знати, но не мог отказаться от соблазнов которые посулил ему кардинал, сумевший оказать на короля, в недавнем времени презиравшего своего нового премьер-министра, благоприятное впечатление.
Мария Медичи
Колеблющийся король не вызывает чувства восторга, у черни. У дворянства же, он заслуживает более жесткого вердикта. Решительный ропот постепенно из провинций докатился до столицы, сменив сонное парижское недовольство на негодование. И вот самые опасные враги «Красного герцога», заседали уже не в провинциальных городках и крепостях, они появились в Париже, и даже в самом Лувре. Именно парижская знать стала цитаделью, кошельком и мозговым центром большинства мятежей и заговоров.
Кардинал Ришелье
Одной из главных и тайных фигур, противостоящих Ришелье, была королева Франции, жена Людовика Тринадцатого, и сестра короля Испании, Филиппа Четвертого Габсбурга – Её Величество Анна Австрийская. Она мастерски плела интриги, при помощи верной ей герцогини де Шеврез. Анна жаждала уничтожить кардинала и даже вела секретную переписку с испанцами и англичанами, с одной лишь целью – свержение первого министра, и даже самого короля Людовика, путем вооруженного восстания и военного вторжения из вне.
Именно в это тревожное время, могла произойти наша история.
1 В католической церкви этот титул был впервые дарован Папой Урбаном Восьмым, 10 июня 1630 года.
2 (прим. авт.) – Жан Арман дю Плесси, кардинал Ришелье – получил герцогский титул лишь в 1629 году.
ГЛАВА 1 «Заговорщики»
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ. ДВОРЕЦ «ЛУВР», КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ.
Теплая апрельская ночь накрыла Париж своим сумрачным балдахином. После дождливого утра и ветреного вечера, тучи рассеялись, и на небе засверкал молодой месяц. Он посеребрил сонные волны старушки Сены, устремившей свои спокойные воды, стиснутые каменными набережными, в черные проёмы мостов, застроенных домиками с островерхими крышами, нависшими над водой.
В одной из многочисленных комнат Лувра, за полночь, собрались четверо мужчин. В присутствующих, без труда, можно было распознать знатных вельмож, которые расположились в полутемной, просторной комнате королевского дворца, как будто не замечая друг друга, молча погрузившись в сонное ожидание.
Жоффруа Амадор де Ла Мотт, граф де Бокуз, синьор де Понтелево, величественный, надменный, с брезгливо искривленным ртом и седой шевелюрой, прибывал в самом почтенном, из присутствующих возрасте. В свои неполных, шестьдесят два года он был полон сил и энергии. Высокий, статный, его могучий силуэт внушал уважение, и даже страх, многим дворянам родной для него провинции Анжу.
Рядом с ним, на роскошном диване, бирюзового шелка, восседал капитан королевских мушкетеров,– Арман-Жан де Пейре, граф де Тревиль. Его небесно-голубой плащ, с большим, вышитым золотом крестом, увесистая шпага, на изящный эфес которой он возложил руку, отягощенную избытком каратов, множества перстней, унизывающих пальцы бравого воителя и придававших сорока летнему гасконцу такого лоска и значимости, что о раскинувшихся на диване вельможах можно было подумать – «завоеватели мира, почивают на лаврах».
Возле дивана, в резном кресле, расположился, мужчина лет тридцати пяти. Его богато расшитый, лиловый пурпуэн>1, из дорогого диаспера с золотой нитью, дополнял безупречно белоснежный отложной ворот-рабат, обрамленный фламандскими кружевами. Бархатные кюлоты, с разрезами и шелковой отделкой, щедро украшенные пестрыми галунами, были подвязаны, чрезмерно крупными бантами. Разноцветные ленты свисали на икры, стянутые модными, шелковыми, фиолетовыми чулками. Всё это придавало щегольской праздности его костюму. Обе руки, напыщенный аристократ, вытянул перед собой и возложил на рукоять массивной, инкрустированной драгоценными камнями, трости. Его спина не касалась кресла, она изогнулась в легкую дугу, что позволяло вельможе, высоко поднять подбородок и откинуть назад голову, устремив томный взгляд, куда-то в потолок. Глядя на человека в столь неестественно величественной позе, могло показаться, что это памятник, установленный прямо здесь, в комнате. Имя этому «изваянию», было – Фабьен Франсуа де Ла Тур, граф д’Энее. Знатный парижский франт, пшют и ловелас, пользовавшийся, в определенных кругах, весьма спорной репутацией.
