Анжелина и холостяки - [16]
[15] , — очередной привет Эммалин.
Теперь Анжелина носилась по кухне как угорелая. Пластинка Примы закончилась, но в ней больше не было нужды. Анжелина занялась хлебом.
Сняла полотенце с миски, где отдыхало тесто. Оно поднялось, увеличившись втрое. Анжелина обмяла его, раз за разом с удовольствием похлопывая, разделила на части, принялась делать жгуты и заплетать их. Плетение косичек — это, пожалуй, один из первых освоенных ею навыков: в детстве у нее всегда были длинные волосы. И вот уже тесто превратилось в три большие плетеные булки. Их не стыдно было выставить в настоящей парижской boulangerie [16] . Она даст хлебу время расстояться и отправит его в печь перед самым рассветом, как сделал бы каждый уважающий себя boulanger [17] .
Она приготовила «наполеон» из баклажанов — великолепное блюдо, сочетающее в себе островатую нежность подкопченной моцареллы и ореховый вкус обжаренных в панировке баклажанов, хрустящая корочка которых оттеняла бархатную мякоть внутри. Сняла кожицу с печеных перцев и разложила их на блюде с шариками свежей моцареллы, помидорами черри, свежим базиликом и сбрызнула все это бальзамическим уксусом. Смешав фарш из телятины, говядины и свинины с розмарином и чесноком, она налепила маленьких фрикаделек, обжарила их в чугунном котелке и отправила купаться в посудине с томатным соусом.
Фрэнк, абсолютно беспомощный в кухне, отчего-то всегда рвался помогать ей лепить фрикадельки. И потом, когда гости собирались за столом, хвастался, что приготовил блюдо сам.
Анжелина подумала, что до конца своих дней, готовя фрикадельки, будет вспоминать Фрэнка, и с удивлением поняла, что улыбается.
Дальше очередь baccala marechiara — треска с соусом из помидоров, каперсов, оливок, чеснока и петрушки, облегченная версия puttanesca [18] . Она выложила треску в форму, полила сверху соусом marechiara и поставила в духовку, чтобы рыба пропеклась и расслоилась. После она выложит ее на блюдо с лингвини, щедро сдобрив оливковым маслом и свежемолотым черным перцем.
С восходом солнца Анжелина вынула из печи хлеб, и аромат его окутал весь дом. Она приготовила блюда с салатом и зеленью; шарики дыни, обернутые прошутто; грандиозную закуску из разных видов колбас, сыров и оливок. И еще роскошную вазу с разноцветными фруктами. Цыпленок вынут из духовки, бургиньон продегустирован, лазанья остывает, побулькивая, на большом столе. Анжелина помешала суп и выключила плиту.
Следующие сорок минут она посвятила сервировке. Этот банкетный стол выглядел как кулинарная фантазия, достойная центрального разворота в «Bon Appetit».
Закончив с уборкой, Анжелина остановилась и окинула долгим внимательным взглядом дело рук своих. Удовлетворенно вздохнув, она завернулась в старенький плед, допила вино и уснула прямо на диване, так и не стерев муку со щеки. Ее волосы уютно пахли домашней едой, которую готовили ночь напролет.
И в тот краткий миг на грани сна и бодрствования она почувствовала себя прежней.Глубоко и безмятежно Анжелина спала не больше часа — до того момента, как нагрянули Мама Джиа и Тина. Накануне вечером Тина тихо отпраздновала день рождения в обществе родителей и нескольких самых близких друзей, а утром зашла к бабушке, чтобы вместе идти в церковь. Теперь они вдвоем явились к Анжелине.
Джиа была решительно настроена помочь своей невестке вернуться к обычной жизни. Сегодняшний день был даже важнее вчерашнего; просто неразумно сидеть день-деньской, вспоминая прошлое. Прошлое закончилось, как вчерашний обед.
Задняя дверь оказалась не заперта, Джиа с Тиной вошли в кухню. Замок тихо щелкнул у них за спиной, и обе замерли как вкопанные. Тина ахнула.
— Cos’e tutto questo? — прошептала Джиа. — Что это такое?
— Бог мой… — пролепетала Тина.
Они подошли к столу, как туристы приближаются к национальной святыне, — медленно, чтобы ничего не упустить.
Джиа приподняла крышку кастрюли с тосканским супом, одобрительно потянула носом:
— Пахнет очень неплохо.
— Шутишь? Пахнет просто невероятно, — возмутилась Тина.
— Лазанья… melanzane… pappardelle… baccala … да здесь куча еды.
Тина склонилась над большой корзинкой с хлебом:
— Боже правый, хлеб еще теплый.
— Фрикадельки в красном соусе… — продолжала список Джиа.
— Ты только взгляни на цыпленка. Красота. Для кого все это?
— Не представляю. А где Анжелина?
Тина приоткрыла дверь и просунула голову в гостиную:
— Мама Джиа, погляди-ка сюда.
Они полюбовались мирно спящей Анжелиной и осторожно прикрыли дверь. Джиа сбросила жакет и закатала рукава.
— Давай, дорогая, — распорядилась она. — Нам с тобой надо прибрать всю эту еду. А потом сварим кофе и подождем, пока проснется Анжелина.
К двум часам дня все три женщины, Анжелина, Тина и Джиа, сидели за кухонным столом. Джиа пила кофе со своими обычными тремя ложками сахара, поставив перед Анжелиной и Тиной поздний завтрак — яичницу-болтунью, румяные тосты, сосиски и жареные помидоры. Обе жадно принялись за еду.
— Умираю от голода, — чуть виновато призналась Анжелина. — Кажется, за работой нагуляла аппетит.
— Мне, наверное, стоит каждый день приходить и готовить для тебя, чтобы ты не голодала, — буркнула Джиа.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.