Анжелика. Королевские празднества - [53]

Вторая габара была тех же размеров, что и королевская. И ту, и другую вели на буксире три лодки с гребцами, одетыми в костюмы из темно-красного дамаста[187]. В первую габару вместе с Филиппом IV и Марией-Терезией сели главная камер-дама графиня де Приего, главный конюший маркиз д'Орани и барон де Ватевилль. Вторую занимал дон Луис де Аро вместе с камергерами королевского двора и другими дворянами, служившими королю.

Хотя количество лодок всячески пытались сократить, к острову все равно направилась целая флотилия, а жители Ируна, стоя на берегу, провожали их аплодисментами и стреляли в воздух из ружей.

Были там и суда с музыкантами, играющими на трубах и скрипках, а также целая стая лодочек, плывущих за королевскими габарами.

* * *

Приехав из Сен-Жан-де-Люза к берегу Бидассоа, король Людовик XIV тотчас взлетел в седло гнедого скакуна и галопом помчался к друзьям. Он решил с их помощью устроить маленькое представление, но не давать повода кардиналу и королеве-матери читать ему нравоучения. Де Креки должен был обратиться к Мазарини с просьбой разрешить задуманное и убедить его высокопреосвященство позволить Людовику действовать по своему усмотрению. Если кардинала удастся уговорить, тот сумеет задобрить дона Луиса де Аро, своего дипломатического коллегу, и министров. Тогда смелая затея может оказаться удачной.

Месье, его брат, тоже был предупрежден и уже находился на месте.

Вот так и выигрывают сражения!..

Де Креки отправился на задание, словно взрывчаткой начиненный убедительнейшими аргументами и готовый взорвать бастионы противника.

* * *

Из Фонтарабии прибыли королевские габары.

Испанский монарх сошел на берег.

Он и инфанта прошли по портику из шести арок, украшенных гербовыми щитами, в крытую галерею с витражами, ведущую в первый зал.

Тщательно заботясь о том, чтобы не выйти за пределы испанской территории, Филипп IV прошел в общий зал для ведения переговоров, который пересекала пограничная линия между Францией и Испанией, отмеченная кромками ковров.

И вот наконец-то здесь, во временном дворце, где вершились судьбы двух держав, да и всей Европы, посередине маленькой, никому не известной реки, во временном дворце, в зале, украшенном гобеленами, картинами и прочими предметами искусства, встретились брат и сестра, не видевшиеся сорок пять лет. Сейчас их разделяла только пограничная линия — кромка персидского и турецкого ковров.

Король Испании держался скованно, так как привык нести бремя строгого придворного церемониала, не дозволяющего проявление чувств в присутствии подданных.

Филипп IV лишь склонил голову к королеве, почти коснувшись ее волос, но когда она протянула руки, чтобы обнять брата, отпрянул так далеко, что сестра не смогла до него дотянуться. «Однако это не было проявлением холодности или равнодушия, — рассказывали те, кто наблюдал встречу, — слезы радости наполняли их глаза. Но суровые правила испанского этикета требовали от каждого, и от Его Католического Величества более других, умения владеть собой».

Инфанта упала на колени и хотела поцеловать тетушке руку, но Анна Австрийская удержала ее и, подняв племянницу с колен, прижала к груди с почти материнской нежностью, видя в юной супруге сына исполнение всех своих самых смелых надежд.

Министры понимали, что случившаяся встреча, несмотря на официальную и торжественную обстановку, очень важна для королевских особ. Им было крайне необходимо увидеться и побеседовать без посторонних в атмосфере непринужденности и радушия.

Дон Луис де Аро принес стул своему королю, а графиня де Флекс, придворная дама Анны Австрийской, своей госпоже. Брат и сестра сели друг напротив друга у пограничной линии зала переговоров. Главная камер-дама испанской королевы графиня де Приего распорядилась, чтобы молодой королеве, ее госпоже, принесли карро, и Мария-Терезия села рядом с отцом. Младший брат короля, Филипп, опустился на табурет подле матери.

И вот, собравшись вместе, они начали беседу. Королева говорила о войне, которая долгие годы заставляла их жить по своим правилам, опутав судьбы близких людей дьявольской сетью взаимной вражды. Анна Австрийская сетовала на ее длительность, и тогда Филипп IV промолвил:

— Увы! Мадам, это дело рук дьявола.

Королева страстно желала стереть все тени, которые омрачали их с братом привязанность друг к другу, и поэтому сказала:

— Надеюсь, Ваше Величество простит меня за то, что я была слишком француженкой. Но это мой долг перед сыном и Францией.

— Я ценю это в вас, — отвечал ей Филипп IV, — королева, моя жена, поступала так же и, будучи француженкой, думала только о благе моих королевств.

Он говорил о своей первой жене, дочери Генриха IV, память которой чтила вся Испания.

Затем брат с сестрой предались воспоминаниям об их брате, кардинале-инфанте Фердинанде, которого уже не было в живых. Он долгое время воевал во Фландрии против французов, пока в Брюсселе его жизнь не унесла трехдневная лихорадка.

Но тут Мазарини и дон Луис Аро почтительно приблизились к Их Величествам и доложили, что некий иностранный дворянин просит позволения войти.

Король Испании дал свое согласие, дверь отворили, и на пороге появился красивый молодой человек в роскошном, шитом золотом и серебром наряде и шляпе с великолепным плюмажем, украшенной зелеными лентами.