— Это так, — подтвердил солдат. — Эта девушка умеет делать все, как и ее мать.
— Кроме устриц, — возразила Иоланда, краснея. — Я не умею открывать так же быстро, как она.
— Никто никогда не знает полностью своих возможностей.
— Я скучаю по ней, — призналась Иоланда, — но тем хуже. Она никак не могла успокоиться, ее взволновало это путешествие в Квебек, судьба Керубино. Ей будет спокойнее, если я буду служить вам.
Анжелика была тронута тем, что большая Марселина беспокоится одинаково за Керубино и за нее.
— Я тоже скучаю по ней. Мы еще увидимся на Бэ Франсез весной, добросовестно поработав в Канаде. Я думаю, Иоланда, что будет лучше, если ты будешь хорошо следить за детьми, чем станешь камеристкой.
— А если вы возьмете одну из моих девушек, — предложила Дельфина дю Розо,
— Генриетту, например? У нее утонченный вкус, она служила у благородных дам и проявила свои способности в этой области. Она всегда обслуживала мадам де Бодрикур.
— Нет, нет! — запротестовала Анжелика.
— А не хотите ли вы взять меня? — робко добавила Дельфина. — Я привыкла к подобной службе.
— Нет, нет! — повторила Анжелика. Одно упоминание имени мадам де Бодрикур вызвало в ней дрожь.
— Вы обе очень любезны, но в данный момент я очень хорошо управляюсь сама. Посмотрим, как будет в Квебеке. Иоланда, расстегни застежку на спине, а дальше я обойдусь сама.
Мальтиец Энрико Энци проводил ее с фонарем до каюты.
«У меня тоже есть шкатулка с драгоценностями, — вновь вспомнила Анжелика, следуя рассеяно за Энрико по ночной палубе. — Где же я ее оставила? Или я ее потеряла?
Она пыталась вспомнить, куда положила шкатулку. Предметы эти были вехами всей ее жизни во французском королевстве и особенно при Дворе Чудес в Париже. Там было перо поэта — Клода ле Пти, памфлетиста. Он был одним из ее любовников и кончил жизнь на виселице. Был кинжал Родогона-цыгана и длинный кортик, которым она убила Великого Керза. Она завернулась в манто. Неожиданно посыпал мелкий дождь. Скорее, это был туман. Сквозь нею просачивался металлический блеск луны.
Анжелика заметила Жоффрея, и ее сердце наполнилось радостью. Силуэт его выделялся в тумане и казался просто гигантским. Можно было предположить, что он выслеживал низовья реки. Может быть, он занят кораблем, о котором говорили? Предвидит ли он сражение?
— У судна, которое следует за нами, воинственные намерения? — спросила она у Энрико. — Что слышно об этом? Мальтиец покачал головой.
— Ничего неизвестно. Мсье думает, что это корабль, запоздавший из-за аварии или неблагоприятных течений. Нужно подождать. Во всяком случае, он один, и мы сильнее. — Он сделал жест в сторону кораблей.
— Мсье велел удвоить сторожевые посты. Он велел капитанам бодрствовать и не покидать мостиков до зари. Несколько человек отправили на берег, чтобы они его обследовали.
Миновав две лестницы, которые вели на третью палубу, Энрико и Анжелика остановились перед дверью с резными створками. Она закрывала дверь в большой салон. Две статуи Представляли собой мавров с глазами из белого агата. Они держали позолоченные торшеры, стоя по обе стороны дверей. Площадка была ярко освещена двумя лампами из плотного, непрозрачного венецианского хрусталя. Кроме того, горели свечи в дорогих подсвечниках.
— Пусть мадам графиня отдыхает не тревожась, — добавил Энрико. — Не в первый раз мы сталкиваемся с чужим кораблем. Мы научились прогонять чужаков и защищаться.
Анжелика с улыбкой поблагодарила его.
— Плавание па корабле тебе, надеюсь, больше нравится, чем жизнь в лесной норе в Вапассу?
Мальтиец ответил живо, со всей средиземноморской галантностью:
— Где бы я ни был, я счастлив находиться в компании мсье Рескатора и вас, мадам графиня.
— Ты очень хорошо говоришь комплименты, Энрико. Ты скоро огорчишь нас в Квебеке с тамошними девушками…
Энрико Энци весело рассмеялся и удалился, довольный.
Анжелика вошла в свои апартаменты и почувствовала, что за ней наблюдают. Она подняла голову и угадала Жоффрея, который склонился с полуюта над балюстрадой. Луна, проходя просветом между облаками, окружила его голову светлым нимбом, но Анжелика не различала черт его лица.
— Я слышал ваш смех, мадам. С кем это вы так весело беседовали?
— С Энрико, вашим мальтийцем. Он меня успокаивал.
— А почему вы нуждаетесь в том, чтобы вас успокаивали?
— Этот корабль…
— Это погибающий корабль. Он не интересуется нами. — И добавил, помолчав:
— Напротив, это я им скоро займусь.
Она не ответила ничего, только обернулась к нему и протянула руки. Сегодня он ее напугал, заявив открыто: «Я — колдун, которого когда-то сожгли на костре на Гревской площади».
Она предпочитала, чтобы это оставалось тайной. Она боялась пролить свет на эту часть своей жизни, тот период времени, когда, покинутая всеми, она скиталась по дну Парижа. Защитить ее существование смогли только бандиты Двора Чудес. Он исчез, изгнанный, обесчещенный, мертвый…
И снова она услышала дорогой ей голос, немного задыхающийся, но с теплыми нотками, нежный, как ласка:
— Вы простудитесь, дорогая. Возвращайтесь и согрейтесь. Я скоро приду к вам.
В заднем салоне «Голдсборо» жаровня на искусно сделанном треножнике распространяла приятное тепло. В глубине — альков. Приподнятые занавеси из парчи открывают мягкое ложе с кружевным бельем, шелка и меховую обивку.
