— А владение, хозяйкой которого вы являетесь, остается независимым в самом хитросплетении этих двух сил?
— Вы, кажется, хорошо обо всем осведомлены. Анжелика чуть улыбнулась, слегка разочарованная. Когда она впервые приплыла в Голдсборо, ей показалось, что это совершенно затерянное побережье, селение, забытое всеми.
Но воля людей и королей уже преобразовывала эти полудикие края. Жоффрей де Пейрак становился важной фигурой, препятствием или союзником. Неожиданно Анжелика порывисто встала. Что она здесь делает? Ведь она только что решила бежать, искать его? Словно какие-то чары вдруг обрекли ее на неподвижность, не давая уйти… Она вновь бросилась к окну.
Наступал вечер. В надвигающемся сумраке в порт входил корабль.
«Еще один гость, чужой, кто бы он ни был, — француз, англичанин или голландец, или пират, или неизвестно кто, — станет убеждать Жоффрея следовать за ним неведомо куда в неведомо какую экспедицию ради поддержания порядка и справедливости. О, нет, на этот раз Жоффрей не ускользнет у меня из-под носа, не предупредив, оставив меня тут томиться в тоске…» Она схватила свой плащ из шкуры тюленя и набросила его на плечи.
— Примите мои извинения, сударыня, — сказала она герцогине, — я должна вас покинуть. Что бы вы ни говорили, я пришлю к вам одну из ваших девушек. Она зажжет свечи, и, если вы чувствуете себя лучше, вам принесут ужин. Просите все, в чем возникнет необходимость.
— Вы уходите? — спросила герцогиня едва слышно. — О, прошу вас, не покидайте меня!
— Но здесь вы в полной безопасности, — заверила ее Анжелика, заметив тревогу в голосе женщины.
Под этой мужественной внешностью скрывалось хрупкое существо, с трудом приходящее в себя после ужасов кораблекрушения. О том, что ей были видения, она рассказывала, как о чем-то совершенно естественном!..
— Я тотчас же пошлю к вам сиделку, — настаивала Анжелика, успокаивая ее, как ребенка. — Не волнуйтесь!
Внезапно насторожившись, она прислушалась к звуку мужских шагов на лестнице. В проеме открывшейся двери появился мальтиец Энрико.
— Госпожа графиня, его сиятельство Рескатор спрашивает вас.
Когда Энрико возвращался на берег моря, он вновь начинал титуловать своего хозяина Рескатором.
Анжелика торопливо следовала за мальтийцем; сердце ее колотилось, объятое страхом и одновременно чувством облегчения. Значит, «он» все же потребовал ее к себе.
Они вышли из форта и стали подниматься по направлению к деревьям. Когда они вышли на окраину селения, последний Дом которого стоял несколько в глубине, Анжелика услышала, как бьется о скалы прибой, и ей припомнилась похожая фраза, завлекшая ее в ловушку. То было несколько вечеров тому назад, когда незнакомый матрос, бледный, со странными глазами, пришел к ней и сказал: «Господин де Пейрак просит вас», — и заманил ее на островок Старого корабля.
Анжелика инстинктивно схватилась за пояс. Она забыла пистолеты. Какая глупость! Повернувшись к мальтийцу, она невольно воскликнула:
— Тебя действительно послал господин де Пейрак? Неужели и ты предал меня?
— Что происходит?
Граф стоял на пороге последнего деревянного дома. Его высокая фигура вырисовывалась на фоне огня, пылавшего в деревенском очаге, сложенном из валунов.
У Анжелики вырвался вздох облегчения.
— Ах, я испугалась, что опять попала в ловушку; в прошлый раз это был белый дьявол, пришедший с моря…
— Белый дьявол?!.
Пейрак посмотрел на нее, заинтригованный.
Он спустился ей навстречу и взял ее под руку, чтобы помочь переступить через каменный порог.
Жестом он отпустил мальтийца и закрыл тяжелую деревянную дверь, которая не пропускала грохота волн.
Только потрескивание огня слышалось в комнате. Анжелика подошла к очагу и протянула руки к пламени. От волнения ее била дрожь.
— Как вы нервны! — мягко сказал он.
Она обратила к нему свой прекрасный взгляд; от тревоги и муки глаза ее потемнели и приобрели оттенок морской воды, волнуемой штормом.
— И меньшего бы хватило после этих ужасных дней.
К тому же, я опасалась, вы забудете, что мы сказали друг другу сегодня утром.
— Как мог я забыть, особенно если на меня устремлены ваши прекрасные глаза!
Его родной голос с нежными модуляциями пронзил ее, она исступленно посмотрела на него, не в силах поверить в полное прощение.
Граф улыбнулся.
— Да, сердце мое, давайте объяснимся, — молвил он, — время приспело, мы слишком медлили с этим. Садитесь. Он указал ей на один из двух табуретов — кроме них да грубого стола и рыболовных снастей в хижине больше ничего не было.
Сев по другую сторону стола, Жоффрей внимательно изучал ее, и страстное чувство сверкало в его тяжелом взгляде. На ее лице, обрамленном роскошными светло-золотистыми волосами, он находил следы, оставленные скорбью, и следы удара, который он нанес ей. Воспоминание о собственной жестокости потрясло его.
— О, возлюбленная моя! — прошептал он глухо. — Да, вы правы; не дадим же нашим врагам одержать верх над нами. Никакое оскорбление не должно разрушить то, что нас связывает.
— Я не оскорбила вас, — пробормотала они… — или чуть-чуть.
— Мне нравится эта оговорка, — сказал Пейрак. И он расхохотался.
— — Дорогая, вы восхитительны. Вы всегда веселили и восхищали меня вашей непосредственностью. Садитесь же.
