Анжелика Балабанова pro & contra известных личностей - [4]
Но вернёмся к Харьковской школе. До Пасхи «голубицы» и «синявки» держали строгий пост, не пили, не ели – говели. Закон Божий суров, но это закон. С другими предметами Анжелике было намного проще. Особо уважала она логику, легенды и мифы Древней Греции, ритмику, статистику, обществоведение и ОБЖ. Шла круглой отличницей, неизменно избиралась старостой, минуя два класса, была переведена сразу в пятый за «поразительные лингвистические способности».
С отличным табелем и смытым настроением возвращалась она почтовым дилижансом в Чернигов на летние каникулы. Она уже большая, сопровождающих ей не надобно.
…Желечка просто не узнала родной город. А город не узнал её. За год оба выросли, изменились. Чернигов мостился брусчаткой, расцветал сиренью, сверкал газовыми фонарями и новыми деревянными тротуарами. Старый мост собирались ремонтировать, а выше по течению Стриженя, напротив семинарии, начали строительство второго моста.
Дома все сразу заценили её возрастной скачок.
– Ну-ка поворотись-ка, молодшая! Экая ты гарная зросла!
Братья радовались искренне, мамахен не очень, но тоже обняла. Даже Абрамчик Ужасович, увидев, поздоровался. И пришёл – якобы пластинку послушать, куплеты Сарматова про кота. Это ж таки тоже новость: Балабановы первыми в городе приобрели граммофон.
Короче, каникулы начинаются, путь к взрослой жизни открыт. Вперёд, Анжелика!
И она пошла. Первый адрес – книжная лавка Кранца. Впрочем, это уже не лавка, а целый магазин с библиотекой. Здесь ей рады с большой душой.
– О, юная госпожа Балабанова, с возвращением! Уж и не знаю, как к вам теперь обращаться! Желаете новинки, как всегда? Вышли крайние книги нашего земляка Глеба Ивановича Успенского, он сейчас в столице, нездоров, но новые тома его собрания сочинений у нас есть…
Пока хозяин паковал отобранные книги, Анжелика прошла в зал библиотеки. У дверей сидел за столом с какой-то книгой молодой мужчина. Тёмные густые волосы, вздёрнутый нос, чистое лицо, несвежая рубаха…
Он мигом повернулся к ней всем телом, спросил с улыбкой:
– Я не помешал вам?
– Нет, вы мне не помешали. Я здесь просто не была никогда, заглянула посмотреть, пока мне книги пакуют, – быстро ответила девушка и вышла.
Книги были увязаны. Пачка получилась неподъёмной, но виду не показала, попрощалась, вышла. Спиной услышала, как дверь магазина снова хлопнула.
– Давайте я вам помогу!
Тот мужчина, не дожидаясь ответа, быстро отнял ношу. Да она и не сопротивлялась. Он явно не ровня ей. Может, разночинец, а может, из бывших, крестьянин или того хуже беглый солдат или каторжник.
– Спасибо, панночка, что не боитесь меня, – как-то спокойно, без всякой иронии произнёс мужчина. – Можно поинтересоваться у вас, за что вы любите Успенского? Вам по душе «Нравы Растеряевой улицы»?
Он заметно окал. И у него получилось как-то тягуче: «Но-ро-вы».
– Я вам не панночка, я такая же православная, как и вы… Родилась в этом городе. Папа мой лично знавал господина Успенского, оттого и интерес. А вы, похоже, нездешний…
– Извините, не представился. Я цеховой Алексей Пешков, Максимов сын. Прибыл третьего дня из Нижнего. Крещён православным, ноне от церкви отлучён.
– Это за что же? Убили кого-то? – ахнула в подозрениях Анжелика.
– Да нет! – мужик как-то легко засмеялся. – Сам себя хотел, да архангел Иегудиил меня сохранил.
Он полез свободной рукой куда-то под рубаху и вытащил маленькую иконку.
– Православие его не жалует, как и самоубивцев. А по мне – как ещё посмотреть. Тому, кто усердно трудится, святой Иегудиил корону золотую обещает. А к лентяю другой стороной повернётся, там у него хлыст. Видите? Иегудиил – покровитель всех творцов, писателей и художников.
– Вы что-то пишете? Или рисуете?
– Рисовать – нет, я нонче по малярной части. А вот писателем стать – хорошо бы, мечта есть. Вот и хожу по Руси-матушке, смотрю, жизни учусь, запоминаю, записываю.
– Стало быть, бродяжничаете, судьбу проклиная? Подаянием живёте?
– Не-е, барышня, зря вы так, – мужик продолжал улыбаться, пряча иконку в карман. – Мы люди мастеровые, трудом живём. Любое дело делаем с душой, как для себя. Порой русскому человеку неведом восторг строительства жизни, и процесс труда не доставляет ему радости; он хотел бы, как в сказках – строить храмы и дворцы в три дня, и вообще всё любит делать сразу, если сразу не удалось, он бросает дело. А если каждый станет жить и работать по совести, если не воровать, то через двадцать лет все мы будем жить в самой счастливой стране. И так обязательно будет!
– Да это уже было! Некоторые люди аналогично думали, – возразила ему с иронией. – Ровно двадцать лет назад Парижская коммуна пала.
– Ого! Как же мне это нравится! – мужчина остановился и смотрел в упор на неё. – Девушка, вы так много знаете! Но я не понял: вы «за» или «против» равенства всех людей?
– Наверное, «за»…
– Вот это правильно! Потому что каждый человек рождён для счастья, как… птица для полёта! Пока – да, вы верно подметили: на мне рубашонка худая, и множество разных заплат. Но завтра я эту хламиду сниму…
– Архангел Иегудиил поможет?
– Сами. Мы сами построим наш новый мир! Это мы сегодня никто, а завтра станем всем!
