Ануш. Обрученные судьбой - [12]

Если бы не болтовня Парзик, она никогда бы не посмотрела на какого-либо мальчика, кроме Вардана, и уж тем более на турка! Дура, дура! Больше никогда! Она будет держаться подальше от пляжа и, уж конечно, от капитана!

В конце просеки тропинка вилась вдоль лесной опушки и выходила к главной дороге, ведущей в город. Ануш огляделась – нет ли поблизости солдат или жандармов – и пошла по направлению к больнице. Подходя к деревне, она увидела знакомую фигуру.

– Саси! Подожди, – окликнула она подругу.

Та остановилась, и Ануш вскоре поравнялась с ней.

– Где ты была вчера? – спросила Ануш. – Я приносила плов для тебя и Хават.

– Я садила картошку для отца Вардана.

– Ты работала на старика Акиняна? А где был его сын Вардан?

– Боится запачкать руки перед свадьбой.

Ануш засмеялась. Из всех мужчин Вардан был первым павлином.

– Парзик и Вардан назначили дату свадьбы?

– На следующий день после Пасхи.

Саси потрясла корзиной, что держала в руке:

– Я буду подшивать платье невесты!

– Парзик будет рада. Мне уже пора идти, я опаздываю, – сказала Ануш.

– Вот еще что хотела тебе сказать. Хусик прячется вон там…

Сын владельца дома, в котором жила Ануш, был мастером скрываться. Ануш была свидетельницей того, как Хусик прошел через лес, не хрустнув ни одной веткой, он мог втиснуться в самую узкую щелочку. В большинстве случаев он прятался от своего вспыльчивого отца, а также от солдат, которые хотели забрать его, – он должен был служить в армии или жандармерии, хотя его и считали дурачком. Деревенские жители прозвали Хусика «дикарь», потому что он жил в лесу и питался тем, что попадалось в расставленные им силки. Обувь юноши была сделана из коровьей кожи, которую он сам выдубил, и пахла удобрением, которое он использовал, чтобы кожа стала прочной.

Штанины старых брюк, сплошь в заплатах, были примотаны к ногам чем-то вроде кетгута[8], а рубашка уже давно была слишком мала и разошлась на груди. Последние несколько недель он работал на доктора Стюарта, и медсестра Манон дала ему длинное светлое пальто, чтобы прикрыть его наряд, и пару башмаков, которые она держала для него в клинике.

Она проследила, чтобы юноша вымылся и расчесал свои спутанные волосы. Хусик беспрекословно подчинился. Она была одной из немногих, кого он слушался. Его характер мало отличался от отцовского, и он в случае чего мог схватиться за нож, но бывал и мягок.

Когда Ануш была маленькой, Гохар просила ее хорошо относиться к Хусику, так как его мать умерла, а отец пренебрегал воспитанием сын. Казбек был опасным человеком, плохо относился к сыну и часто бил его. Мальчик был озлобленным, и только у Шаркодянов он время от времени мог насладиться покоем. Как ягненок за своей матерью, он ходил за Ануш, ждал ее каждое утро, чтобы выпустить кур и помочь с работой по дому. Они говорили мало и скорее были компаньонами, нежели друзьями.

«Он так одинок, – говорила Гохар, – будь добра к нему». Но Ануш любила проводить время у моря, а Хусик боялся его, поэтому они не были вместе так часто, как ему хотелось бы.

Подрастая, Хусик стал меняться. Он перестал разговаривать с Ануш и приходить в гости. Она видела его на расстоянии, погоняющим отцовский скот или несущим связку зайцев в город для продажи, но чувствовала, что он где-то рядом.

– Моя мама считает, что в него вселился джинн, – сказала, вздрогнув, Саси.

– Не обращай на него внимания, – посоветовала ей Ануш и добавила: – Скажи Хави, я позже принесу еще плова.

Дневник доктора Чарльза Стюарта

Мушар Трапезунд 24 июля 1904 года

Это первая возможность за много месяцев сделать запись в моем дневнике, а ведь мне о многом хочется рассказать! Моя медицинская практика успешно расширяется и для всего остального остается очень мало времени.

В начале этой недели я получил новости о моей статье «Причины и лечение трахомы в Османской империи», ее напечатает Американский медицинский журнал. Я очень доволен, это только начало моего исследования, но весьма обнадеживающее!

Турция, как всегда, слишком многого требует. Я должен иметь навыки хирурга, анестезиолога, врача патолога и дантиста. Люди здесь полагают, что я способен на все: от вскрытия гнойника до определения пола ребенка в утробе матери, и мне пока не удалось разуверить их в этом. Однако я не жалуюсь.

Мне нравится моя работа, и я нуждаюсь в постоянном доходе, вечный вопрос денег никогда не уходил на задний план. Несмотря на то что Хетти и я с момента прибытия в эту страну не считали себя миссионерами, наша крайняя нужда говорит о том, что мы уж точно живем как они.

Местные жители слишком бедны, чтобы нам платить, они приносят что-нибудь из съестного, например, курицу. Более зажиточные пациенты вообще не озабочены мыслями об оплате или ждут, пока вылечатся, а уж потом решают, заплатить ли нам.

Мы ежемесячно получаем небольшое содержание от Элиаса Риггса, которое в основном тратится на различные медикаменты, и мы, наверное, умерли бы с голоду, если бы не изобретательность и находчивость Хетти. Она посадила маис и овощи за домом, мы держим несколько кур и козу.

Это, собственно, основа нашего существования, и зачастую кроме козьего молока и репы у нас ничего больше нет.