Антоний и Клеопатра - [25]

А она сидела в кресле и усиленно думала. Как объяснить этому упрямому незнакомцу, что она действует для его же блага? Если он останется в Царском квартале, то будет свидетелем разных вещей, неподходящих для его возраста: ругательств и богохульств, грубых выходок, обжорства до тошноты. Эти люди слишком похотливы, им все равно, где совокупляться — на ложе или у стены. Они покажут ему тот мир, который она не хотела ему показывать до тех пор, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы справиться с ним. Она хорошо помнила собственное детство в этом же дворце. Ее распущенный отец лапал мальчиков-педерастов, вынимал свои гениталии, чтобы их целовали и сосали, устраивал пьяные танцы вокруг, играя на своих идиотских свирелях во главе процессии голых мальчиков и девочек. А она пряталась и молилась, чтобы он не нашел ее и не изнасиловал ради удовольствия. Он мог даже убить ее, как убил Беренику. У него была новая семья от своей молодой сводной сестры. А дочь от жены из династии Митридатидов была расходным материалом. Поэтому годы, которые она провела в Мемфисе с Ха-эмом и Тах-а, остались в ее памяти как самое чудесное время в ее жизни: она была в безопасности и счастлива.

Обеды в Тарсе наглядно показали, какой образ жизни ведет Марк Антоний. Да, сам он оставался сдержанным, но только потому, что ему приходилось поддерживать разговор с женщиной, которая к тому же была монархом. На поведение друзей он не обращал внимания, и кое-кто из них вел себя самым бесстыдным образом.

Но как сказать Цезариону, что он не будет — не может быть — здесь? Интуиция говорила, что Антоний способен забыть о сдержанности и целиком войти в роль нового Диониса. Ведь он приходился ее сыну родственником. Если Цезарион останется в Александрии, их нельзя будет изолировать друг от друга. И очевидно, что Цезарион мечтает о встрече с известным воином, не понимая, что великий воин предстанет в образе великого кутилы.

Молчание продолжалось, пока Сосиген, прочистив горло, не встал с кресла.

— Ваши величества, можно мне сказать? — спросил он.

Ответил Цезарион.

— Говори, — приказал он.

— Молодому фараону сейчас шесть лет, однако он все еще находится во дворце, полном женщин. Только в гимнасии и на ипподроме он вступает в мир мужчин, но они — его подданные. Прежде чем заговорить с ним, они должны пасть ниц перед ним. В этом он не видит ничего странного: он — фараон. Но с приездом Марка Антония у молодого фараона появится шанс общаться с мужчинами, которые не являются его подданными и не будут падать ниц перед ним. Они могут потрепать его волосы, мягко пожурить его, пошутить с ним. Только мужское общество. Фараон Клеопатра, я знаю, почему ты хочешь послать молодого фараона в Мемфис, я понимаю…

Клеопатра резко прервала его:

— Достаточно, Сосиген! Ты забываешься! Мы закончим этот разговор после того, как молодой фараон покинет комнату, что он и сделает немедленно!

— Я не уйду, — сказал Цезарион.

Сосиген продолжил, заметно дрожа от страха. Его работа — и голова тоже — в опасности, но кто-то должен сказать об этом!

— Царица, ты не можешь отослать молодого фараона ни сейчас, чтобы закончить этот разговор, ни потом, чтобы оградить его от римлян. Твой сын — коронованный и помазанный фараон и царь. По годам он ребенок, но по уму — мужчина. Пора ему начать свободно общаться с мужчинами, которые не падают перед ним ниц. Его отец был римлянином. Пора ему узнать больше о Риме и римлянах, чем он успел узнать, будучи младенцем, когда ты жила в Риме.

Клеопатра почувствовала, как вся кровь прилила к лицу. Только не выдать, что она сейчас чувствует! Как посмел этот презренный червяк так открыто выступить на стороне Цезариона! Он знал, как слуги умеют распускать слухи: через час все это будут обсуждать во дворце, а завтра — по всему городу.

Она проиграла. Все присутствующие поняли это.

— Благодарю тебя, Сосиген, — процедила она после длинной паузы. — Я ценю твой совет. Это правильный совет. Молодой фараон должен остаться в Александрии, чтобы общаться с римлянами.

Мальчик не запрыгал от радости, не издал радостного возгласа. Он царственно кивнул и сказал, бесстрастно глядя на мать:

— Спасибо, мама, что решила не воевать со мной.

Аполлодор выпроводил всех из комнаты, включая молодого фараона. Как только Клеопатра оказалась одна с Хармиан и Ирас, она разревелась.

— Это должно было случиться, — сказала практичная Ирас.

— Он был жесток, — заметила сентиментальная Хармиан.

— Да, — сквозь слезы согласилась Клеопатра, — он был жесток. Все мужчины жестоки, это у них в крови. Они не согласны жить на равных условиях с женщинами.

Она промокнула лицо.

— Я потеряла часть своей власти — он силой отнял ее у меня. К тому времени, как ему исполнится двадцать лет, он заберет всю власть.

— Будем надеяться, что Марк Антоний добрый, — сказала Ирас.

— Ты видела его в Тарсе. Тогда ты считала его добрым?

— Да, когда ты позволяла ему. Он был не уверен в себе и поэтому хвастался.

— Исида должна выйти за него замуж, — вздохнув, произнесла Хармиан со слезами в глазах. — Какой мужчина посмеет быть недобрым с Исидой?

— Взять его в мужья не значит отдать власть. Исида сохранит ее, — сказала Клеопатра. — Но что скажет мой сын, когда поймет, что его мать дает ему отчима?