Антоний и Клеопатра - [15]

Два дня спустя царский флот собрался в Большой гавани. Гигантская баржа «Филопатор» была пришвартована к пристани в небольшом рукаве, называемом Царской гаванью.

— О боги! — воскликнул Деллий, увидев ее. — Неужели в Египте все больших размеров, чем в остальном мире?

— Нам нравится так думать, — ответил Цезарион, который по причинам, известным только ему, повсюду следовал за Деллием.

— Это же баржа! Она утонет, если волны раскачают ее.

— Это корабль, а не баржа, — поправил Цезарион. — У корабля есть киль, а у баржи его нет, — продолжал он, подражая школьному учителю. — Киль «Филопатора» был вырублен из огромного цельного ливанского кедра — мы тогда владели Сирией. «Филопатор» правильно построен, с кильсоном, скуловыми килями и плоскодонным корпусом. На нижней палубе есть несколько комнат. И посмотри: оба ряда весел в выносных уключинах. Корабль не потеряет устойчивости даже из-за тяжести уключин. Высота мачты сто футов. Капитан Агафокл приказал держать на борту треугольный парус на случай сильного ветра. Видишь фигуру на носу? Это сам Филопатор. Он идет впереди.

— Ты много знаешь, — сказал Деллий, который ничего не понимал в кораблях, даже после этого урока.

— Наш флот доходит до Индии и острова Тапробана. Мама обещала мне, что, когда я стану старше, она возьмет меня в Аравийский залив посмотреть, как корабли спускают на воду. Как я хотел бы поплыть с ними!

Вдруг мальчик напрягся, готовый рвануться с места.

— Моя няня идет! Отвратительно иметь няню!

И он убежал, чтобы не встречаться с бедной женщиной, не справляющейся со своим подопечным.

Вскоре после этого пришел слуга за Квинтом Деллием. Пора идти на корабль, но не на «Филопатор». Деллий не знал, радоваться этому или огорчаться: корабль царицы несомненно отстанет от остальных, несмотря на всю его роскошь.

Деллий не знал, что корабельные мастера Клеопатры внесли изменения в ее корабль, успешно прошедший испытания на море. Корабль был триста пятьдесят футов в длину и сорок футов в ширину. Передвинув оба ряда весел в выносные уключины, мастера увеличили пространство нижней палубы. Но фараона нельзя помещать рядом с работниками, поэтому нижнюю палубу занял экипаж корабля в сто пятьдесят человек, большинство из которых испытывали ужас при одной мысли о море.

Старая гостиная на корме была переделана в покои фараона, там размещались просторная спальня, комнаты для Хармиан и Ирас и столовая на двадцать одно ложе. Аркада колонн с капителями в форме лотоса, оставшаяся на месте, переходила перед мачтой в возвышение под крышей из фаянсовой плитки, поддерживаемой четырьмя новыми колоннами. Далее располагалась гостиная, несколько уменьшенная по сравнению с былыми временами, чтобы Сосиген и Ха-эм могли иметь собственные комнаты. И совсем близко к носу находилась хитро спрятанная открытая кухня. Во время плавания по реке еда большей частью готовилась на суше; огонь всегда был опасен для деревянного корабля. Но в море не найти берегов для приготовления пищи.

Клеопатра взяла с собой Хармиан и Ирас, двух светловолосых македонок безупречного происхождения, ее компаньонок с самого раннего детства. Им предстояло выбрать тридцать молодых девушек для сопровождения фараона в Тарс, красивых лицом и с роскошными формами, но при этом не проституток. Плата была десять золотых драхм, целое состояние, но не плата примирила их с неизвестным, а одежда, которую им выдали для того, чтобы они носили ее в Тарсе: тончайшие золотые и серебряные ткани, сверкающая металлическими нитями парча, прозрачный лен всех оттенков радуги, шерсть настолько тонкая, что облегала тело, словно мокрая. В Пелузии, на рынке рабов, были куплены десять симпатичных мальчиков и пятнадцать очень высоких мужчин хорошего телосложения из варварских племен. На рынке мужчины были выставлены в юбках, вышитых на манер павлиньих хвостов, и Клеопатра решила, что павлин станет отличительным признаком «Филопатора». Золота на покупку павлиньих перьев было потрачено столько, что Антоний заплакал бы от зависти.

В первый день мая флот отплыл. «Филопатор» шел впереди под парусом, надменно демонстрируя остальным кораблям свою корму. Только пассаты могли бы помешать им плыть на север, но в это время года пассаты не дули. Свежий юго-восточный бриз наполнял паруса кораблей, облегчая работу гребцов. Никакой шторм не заставлял их укрываться в ближайшей бухте, а лоцман на борту «Филопатора» безошибочно узнавал все мысы по побережью Сирии. У мыса Геркулеса, напротив узкого конца Кипра, он пришел к Клеопатре.

— Царица, у нас есть две возможности, — встав на колени, доложил он.

— Какие, Паламед?

— Можно продолжать следовать вдоль сирийского берега до Розосского мыса, затем пересечь верхнюю часть Исского залива до устьев больших рек Киликии Педии. Но там обязательно встретятся наносные песчаные острова и мели, и мы будем плыть медленно.

— А другая возможность?

— Выйти в открытое море прямо здесь и поплыть на северо-запад — может быть, с этим ветром, — пока мы не достигнем Киликии где-нибудь около устья реки Кидн.

— Какова разница во времени, если мы поплывем морем, Паламед?