Антони Адверс, том 2 - [78]

КНИГА ШЕСТАЯ В которой бронза попадает в горнило

Глава XXXVI. Постепенное приближение к Африке

Девять недель - а они только миновали острова Зеленого Мыса. Многое произошло за это время, хотя внешне "Ариостатика" оставалась все та же. Это была быстрая марсельная шхуна с вместительными трюмами, и лишь изящество обводов заставляло людей машинально награждать ее уменьшительными прозвищами. Однако от самого Пуэрто-Рико ветра дули встречные, и она лениво ползла по широкой пояснице мира. Только частые ливни спасали команду от нехватки питьевой воды. У некоторых появились первые признаки цинги.

В тысяче миль от берега брат Франсуа слег с желтой лихорадкой. Его болезнь, да еще акула, ни днем, ни ночью не отстававшая от корабля, вот уже несколько недель занимали команду. Даже явственный разлад между Антони и капитаном меркнул рядом с неотвязной рыбой-молотом, которую окрестили "Верной подругой". Каждое утро они видели ее черный спинной плавник ровно в том же положении относительно корабля, что и вчера вечером. По ночам она подплывала ближе. Первая и последняя попытка поймать ее на крючок едва не окончилась трагедией. После этого исполинскую рыбину оставили в покое. Похоже, она знала, зачем преследует невольничий корабль.

- Вот увидите, она не отстанет, пока не набьет себе брюхо, - сказал один из бывалых матросов. - На пути в Африку она ждет белого мяса. Она знает. Она старая, матерая.

Много и живо, однако с неизменным суеверным страхом обсуждалось, кто послужит лакомым кусочком. Молодые матросики, на которых указывали как на возможных козлов отпущения, готовы были лезть в драку. Им болезнь брата Франсуа показалась всего лишь провиденциальным указанием на будущего Иону. Однако Антони и Хуану (ибо молодой матрос мужественно держался рядом с хозяином) она принесла много часов опасного ухода за больным и долгое созерцание молчаливых страданий монаха.

Брат Франсуа заразился еще в Гаване, когда тайно ухаживал за несчастными, которых подкосила незатухающая в этом порту эпидемия. При появлении головных болей, слабости и ломоты в суставах он первый распознал свой недуг. Из лекарств на корабле были только обычная поваренная соль и слабительное. Последнее монах пил в огромных количествах, невзирая на опасность цинги. Тем не менее через несколько дней состояние его совсем ухудшилось.

Как только стало известно о его болезни - а скрыть ее не было, разумеется, никакой возможности - миниатюрный мирок "Ариостатики" распался на куски. Крепкая властная рука могла бы сохранить его целостность, но в благородном капитане доне Рамоне Луле властность и не ночевала. У него не было ни воли, ни решимости навести порядок. В тот же вечер, как в постели брата Франсуа поселилась желтая лихорадка, королевство "Ариостатики" разделилось на три сферы влияния.

Дон Рамон Луль, Эль-Польо и досточтимый Мария-Магдалена Сольер перебрались на шканцы, где под навесом из парусины растянули два гамака на троих. Им повезло, что погода стояла тихая. Только акула омрачала их благополучие. Капитан устроился, можно сказать, "с комфортом". У них с Эль-Польо был двухместный гамак. Рядом поставили капитанский сундучок с выдвижным ящиком, а на него - оправленный в серебро туалетный прибор. Это придавало маленьким шканцам будуарный вид, для Атлантики, по крайней мере, необычный. Первый же порыв свежего бриза разрушил бы это хрупкое щегольское сооружение, но свежего бриза-то как раз и недоставало. Таково было первое царство, в котором правил чисто номинальный капитан.

Вторым царством был кубрик, третьим - капитанская каюта. Кубрик отгородился и от каюты, и от шканцев. Смертельный страх заразиться, страх, ощутимый физически благодаря присутствию "верной подруги" сразу за кормой, служил надежным стражем границ.

Антони и Хуан вместе с братом Франсуа оказались отрезаны от всех. Собственно, им достались каюты и отсек трюма непосредственно под каютами, который, впрочем, как и все корабельные недра, справедливей было бы назвать нейтральной империей крыс.

Семнадцать временно присмиревших охотников за людьми укрепились в кубрике и проводили время сообразно своим наклонностям. Мятежную вольницу скорее раззадоривало, чем сдерживало влияние некоего Полифема, француза с Золотого Берега. Этот Полифем обладал одним глазом и одним ножом, причем и тем и другим мог внезапно поразить жертву даже и на расстоянии. То был человек, постоянно порождающий близнецов - Смуту и Смятение - в процессе партеногенеза.

Так что за несколько часов весть о болезни брата Франсуа ввергла "Ариостатику" в состояние вялотекущего мятежа. Как обычно, за логическими обоснованиями дело не стало. Все христиане на борту полагали, что зараза распространяется по воздуху и особенно по ночному воздуху. Соответственно, чем больше воздуха между тобой и больным, тем лучше. Это что касается логики и христианства. Иначе обстояло дело с мусульманами.

Они, как полагается истинным последователям Пророка, знали: смерть застигнет их там и тогда, где это будет угодно Аллаху. По этой причине им было все равно, приближаться к здоровым или к больным, ибо любое место на корабле было равно открыто нерассуждающим стрелам судьбы. Посему, невольники вечности, они оставались свободны. Силою обстоятельств управление кораблем почти полностью легло на мусульман-фулахов