Антология современной французской драматургии. Том I - [59]
АНЖЕЛИКА. Гийом, куда ты дел мой гамак?
ГИЙОМ. Камоэнс, дайте Мильтону высказаться. Репетируем. Мильтон, помолчите же немножко, мы репетируем. Анжелика, прошу тебя.
МИЛЬТОН. Анжелика.
КАМОЭНС. К тебе обращаются. Давай сядем на стульчик. Приходится, месье Тиррибуйенборг…
МИЛЬТОН. Он вышел.
КАМОЭНС. Через перегородку.
МИЛЬТОН. Хотел бы я знать, что там, за этой перегородкой.
ГИЙОМ. Это вас не касается.
>Анжелика протягивает Гийому скрипку.
Вот и моя скрипка.
КАМОЭНС. А я знаю.
МИЛЬТОН. Что?
КАМОЭНС. Ничего. Ой, да ничего особенного. Но смотреть противно. Лучше поиграть. Давай, для разнообразия, первую часть шестнадцатого, опус сто тридцать пять.
МИЛЬТОН. Для разнообразия? То есть все остальное у нас уже от зубов отскакивает.
КАМОЭНС. Честно говоря, я не понял, что это было. Но смотреть противно.
МИЛЬТОН. «Мы репетируем». У меня такое ощущение, что мы совсем зарапортовались с этими репетициями. За такие-то деньги.
АНЖЕЛИКА. С шестьдесят третьей цифры.
ГИЙОМ. Только не это… Ну ладно. Очень хорошо.
>Играют какое-то время. Мильтон останавливается.
КАМОЭНС(тоже прекращая играть). Нам нужен дирижер.
МИЛЬТОН. Я хочу есть. Я хочу есть, в конце концов. Нет! Свои ноты я все сыграл. Я их знаю, вот они, здесь и дальше, а нотная бумага, я считаю, просто обертка для музыки, больше ничего, а музыка, я-то знаю, она тут… (Хлопает себя полбу.) Нет — тут! (Хлопает по скрипке.) Тут. Просто надо сыграть. Не в ящик, не считайте меня идиотом. Музыка тут, в фибрах скрипки, она тут передо мной как лист перед травой, она тут для этого, моя скрипка, моя елочка, в лесу она росла, вот из нее музыка и вылупится. Кто изобрел скрипку, не Бетховен же. А кто изобрел Бетховена? Скрипка, а если не скрипка, то фортепиано, какая разница. Вон там. Он и мы, и фортепиано, все в сборе. Мы не репетируем. Посмотрим завтра, вырастет или нет. Какие проблемы. Так уж повелось, чему суждено проклюнуться, проклюнется. А у тебя альт, так дай ему наклюкаться. Черт. Совесть моя спокойна. Но я хочу есть. Гийом, я хочу есть. Господин Квартет Шизебзиг, я хочу есть. Вот я и жру. Не есть, а жрать, вот точное слово. Так, что тут можно сожрать? Можно и перекусить, если на то пошло, давайте перекусим. Но чтобы перекусить, нужен кусок чего-нибудь. Где мой кусок?
АНЖЕЛИКА(зло). Я приготовила закуску.
КАМОЭНС(так же зло). А ночью я сплю! Сплю. Мне нужно где-то поспать. Соснуть. Уснуть. В детстве я съедал бутерброд и засыпал в виолончели. Наверное, это сказки. В мои годы голод не тетка, но на нее можно закрыть глаза и выспаться на ней. Только где взять эту тетку? Или на худой конец кровать, спальный мешок, спальню с удобствами. В Камбре у меня был гамак перед концертом, а после концерта я в нем уснул, он был весь завален цветами, честное слово. Ну, допустим, пожру я, а где это все? Кровать, гамак, спальня, ванная в ванной комнате? Где, я вас спрашиваю?
МИЛЬТОН. А я вас спрашиваю — когда. (Идет к креслу, садится.) А тут еще сандалии!
Анжелика!
КАМОЭНС. Ох, не судите нашу ударницу, старается как может.
АНЖЕЛИКА. Я никогда ни от кого ничего не скрывала.
КАМОЭНС(ласково). Мы прекрасно знаем, что в Будапеште есть первоклассные квартеты. Два. Как минимум.
МИЛЬТОН. Гийом…
КАМОЭНС. У него зуб болит.
АНЖЕЛИКА. У них и квинтеты есть.
КАМОЭНС. И клиентура. Не в самом Будапеште. На гастролях. Майами. Новая Зеландия.
ГИЙОМ. Я кое-что забыл.
КАМОЭНС. У меня этого нет.
АНЖЕЛИКА(яростно). Играть будем?
МИЛЬТОН. Будем!
КАМОЭНС. Шварц.
>Исступленно играют, но их прерывают четыре удара в потолок, раскаты грома, лай собаки, плач младенца.
МИЛЬТОН(прекращает играть). А что вы хотите, у квартета, состоящего из одного альта и трех рогоносцев, ничего не получится.
АНЖЕЛИКА. Думаете, легко играть на альте с тремя рогоносцами?
ГИЙОМ(мрачно). У меня зуб! (Встает, идет к стене и стоит, упершись в нее взглядом.)
КАМОЭНС. Мы просто говорили о передовиках, которые превышают норму, вот и все.
АНЖЕЛИКА. В Будапеште?
ГИЙОМ. Я?
МИЛЬТОН. Он все отлично знал!
АНЖЕЛИКА. Он, во всяком случае, приехал меня встречать на машине в аэропорт. Гийом.
КАМОЭНС. И что?
МИЛЬТОН. Сюда можно добраться только на поезде.
АНЖЕЛИКА. А где садятся в поезд? В аэропорту.
КАМОЭНС. На вокзале.
АНЖЕЛИКА. На вокзале.
МИЛЬТОН. Там, где порт?
АНЖЕЛИКА. Там, где порт.
КАМОЭНС. Ну да, а что? Там, в трехстах километрах.
АНЖЕЛИКА. Ну да.
МИЛЬТОН. Хорошо. Ну да. Все согласны. Итак?
АНЖЕЛИКА. Итак, что?
МИЛЬТОН. Итак, я больше ничего не скажу.
АНЖЕЛИКА. Что касается Будапешта и моего альта, то лучше помолчите, я там даже не играла. Там даже не квартет был, а октет, так-то, и даже не струнный, а октет из деревяшек, банок, бидонов и всяких прочих заморочек — современная музыка во всей своей красе.
ГИЙОМ. Я знаю, дорогая.
МИЛЬТОН. Он все отлично знал.
КАМОЭНС. Гийом! Не делай вид, что смотришь наружу. Мы все давно знаем, что тут нет окна.
>Начинается сильный ливень.
ГИЙОМ(по-прежнему глядя в стену). Дождь пошел.
КАМОЭНС. Дождь пошел.
МИЛЬТОН. Дождь пошел. Скажи-ка, Гийом…
>Дождь прекращается.
Скажи-ка, Гийом, ты мне деньжат не подкинешь?
>Пауза.
Ты же знаешь, что мне не платили с Дунь Плюня.
ГИЙОМ(оборачиваясь). Хватит! Хватит! Хватит! Все всегда из-за меня, все и всегда! И дождь, и вообще. Я не виноват. Ясно! В Дунь Плюне, если хотите знать, мне заплатили в будах. У них там бабки такие, буды.
