Антология современной французской драматургии. Том I - [51]
>Пауза. Раскаты грома вдалеке. Дождь прекращается.
МИЛЬТОН. А что там, по ту сторону перегородки?
КАМОЭНС. О! Не говорите мне о том, чего не видно.
>Слышно, как сверху что-то тащат по полу.
МИЛЬТОН. Возможно, за этой перегородкой — люди, которых мы не видим. (Роется в чемодане.)
КАМОЭНС. Анжелика? Ну… Вы явно не там ее ищете.
МИЛЬТОН. Если я забыл бутылку…
КАМОЭНС. Сдается мне, мы их больше не увидим. Ни ее, ни Гийома.
МИЛЬТОН. Вы шутите.
КАМОЭНС. Так мне кажется. Не доверяю я поездам. Поезд, он везет, коли повезет.
МИЛЬТОН. Одиночество не идет вам на пользу.
КАМОЭНС. Чего не хватает этому скрипичному, как вы изволили выразиться, футляру, чтобы превратиться в вагон-салон поезда, который несет нас куда глаза глядят?
МИЛЬТОН. Рельсов.
КАМОЭНС. Откуда вы знаете? Вы снизу посмотрели? Я поездов навидался на своем веку, хороших и разных. Попадались и вот такие, с красной обивкой и без единого окна. А также в форме штопора, который без стопора закручивается по собственной спирали и пробивает пробку, смертельный номер, не для штопора, для пассажиров. Думаю, они в ступоре просто забыли сойти, и поезд вместе с ними ввинтился в грязь свекольных просторов.
МИЛЬТОН. Гийом, допускаю. Но с Анжеликой такого не случится. Анжелика это другое дело. Она умеет путешествовать.
КАМОЭНС. Гийом это тоже другое дело. Но когда вы оба дела сажаете в один поезд, они на раз превращаются в одно и то же.
МИЛЬТОН. Ой-ой-ой! Это если оно того захочет! И сможет! А? Стать одним и тем же. Не думаете же вы, что я соглашусь стать тем же, что и вы! Сидите себе в гордом одиночестве в своем углу, Камоэнс. Вы путешествовать не умеете.
КАМОЭНС. Я не в одиночестве! Я с виолончелью! Путешествовать! Ну-ка дайте мне «ля», и отправимся путешествовать! И чтобы не фальшивить!
МИЛЬТОН(ущипнул струну). Вот, пожалуйста. Впрочем, не гарантирую. (Продолжает рыться в чемодане.) Путешествовать, оно конечно. Был тут, помнится, один путешественник. Вот он умел путешествовать. Потерял я свою бутылку.
КАМОЭНС. Кто? Кто умел путешествовать?
МИЛЬТОН. Не важно. Ну и вот. (Роется в чемодане.) Куда я мог ее деть?
Я тут ни при чем, мне про него вчера рассказали. Он тоже путешествовал. Вот оно. Вот что осталось от его шлема.
КАМОЭНС. «Он путешествовал»?
МИЛЬТОН. И да, и нет. Я бы вообще о нем не заговорил, если бы не лез в эту чертову бутылку чего-то там.
КАМОЭНС. Кто путешествовал?
МИЛЬТОН. Пить хочу. Есть тоже. Под ложечкой. Сосет.
КАМОЭНС. Так все же кто? «Он»?
МИЛЬТОН. Ребенок. Ребенок от этой шлюхи.
КАМОЭНС. Кто?!
МИЛЬТОН. Не сердитесь. Вы ее знаете?
>Камоэнс не любит слушать истории, в которых ничего не понимает, поэтому наигрывает несколько нот. Откуда-то раздается четырехкратный стук. Мильтон по-прежнему поглощен своим чемоданом.
Вдову Бетховера, повара из Писсан-Мишель. Марию-Магдалину.
КАМОЭНС. Ребенок… (Смотрит в потолок.) Ребенок… Где?
МИЛЬТОН. Странно, что лампочки нет, да?
КАМОЭНС(выуживает из своих вещей совершенно черную скрипку). Ну, и как вам моя скрипочка?
МИЛЬТОН. Неон. Не я. Неон, это все. Что «где»? У нее в утробе, не более того. У Марии-Магдалины. Я вам о ребенке толкую. Я разве не сказал?
КАМОЭНС. Сказали. И еще что он путешествовал. Там, наверху. (Бросает взгляд на потолок.) Испробуйте мою скрипку. Посмотрим, так же ли на них это подействует.
МИЛЬТОН. Почему вы смотрите в потолок?
КАМОЭНС. Потому что в него стучат.
МИЛЬТОН. Да нет, это не сверху. Ребенок, говорю вам. При чем тут ваша скрипка?
КАМОЭНС (отрываясь от потолка). Ну да. Моя скрипка. Видели ее?
МИЛЬТОН. Так возьмите и сами попробуйте. Я лично свои скрипки никому не даю. (Внезапно.) Хотя нет! Вот-вот. У меня есть одна новенькая, я бы хотел, чтоб вы на ней сыграли. (Роется в кофре со скрипками.)
КАМОЭНС. Откуда же, если не сверху?
МИЛЬТОН. Откуда-то оттуда. (Показывает на половинчатую перегородку.)
КАМОЭНС. Ребенок.
МИЛЬТОН. Ребенок. Стойте. (Роется в своих вещах.) Карлуша. Ну, ребенок… В душе. Он так и остался ребенком. (Продолжает рыться.) Но физически нет, он уже чуток вырос, за тридцать-то лет, которые ему понадобились, чтобы выйти из материнского чрева… (Смеется.) Я смеюсь, но откуда вам знать, почему.
КАМОЭНС. Потому. Что за вздор вы несете.
МИЛЬТОН. Вздор!
КАМОЭНС. Может, вам просто посмеяться захотелось.
МИЛЬТОН. Какой вздор? Вовсе нет. Вы скоро все поймете. (Роется.) И все-таки я ее не забыл. Тут нужен особый смычок…
КАМОЭНС. Что ж такое? Это уже чересчур. Универсальный квартет, да? Посмотрим, во что он превратится без виолончели. (Про свой кальян.) У вас огонька не найдется?
МИЛЬТОН. Так вот, Карлуша, этот малютка, чей шлем, вышел из дома своей мамы, а не из живота. Так вот, он этого не вынес. (Улыбается Камоэнсу.) Шлем. Его запихнули в космонавты, как свечку в одно место.
КАМОЭНС. Свечку? В форме ракеты.
МИЛЬТОН. Так вот, свой шлем он послал дяде, у которого долгое время жил, славный был человек, спал и видел, чтобы Карлуша стал космонавтом. «Не хочешь быть космонавтом? Будешь, как миленький, через не хочу!» И только он шлем получил, как тут же отправил его ему обратно, дядюшка — Карлуше, с такими словами: «Если на тебя так влияет твоя сучка мать…»
