Антология советского детектива-25. Компиляция. Книги 1-26 - [2]

Так бы и работал до сих пор, но в сорок первом в мае поступило в управление сообщение: из места заключения сбежали три опасных преступника, взяли направление в горы. «Ждите, — гласило предупреждение. — Задержите, чего бы то ни стоило». Но в ориентировке не было ни слова о том, что преступники вооружены двумя револьверами. Возможно, составители не знали об этом. Возможно, револьверы появились позже, из старого тайника... Отстреливаясь, бандиты уложили одного оперативника, другому прострелили бедро и выключили из погони.

Трудно сказать теперь, почему Пирогов пошел именно тем распадком. Наверное, он оказался на его пути. Или что-то привлекло в нем Корнея. Кончилось тем, что на узком участке он столкнулся со всеми тремя сразу... Они не ожидали увидеть его перед собой, кинулись врассыпную, залегли в каменные складки, беспорядочно затукали из двух стволов.

Потом, на разборе операции руководитель отдела полковник Лукьяненко скажет: «Пирогову повезло, преступники, имея преимущество в ближнем столкновении, допустили оплошность, перейдя к перестрелке...»

Помнится, как только они залегли, Корней отпрянул за лиственничный ствол, вытянулся в струну. Ему нельзя было лечь. Он перестал бы видеть преступников. Он стоял, плохо защищенный слева и справа, но старался не думать об этом. Выстрелы его были прицельней, точней и держали тех троих приклеенными к земле. Говоря армейским языком, они простояли друг против друга около часа, пока не подоспели товарищи Корнея.

Месяц спустя все участники этой операции были отмечены в приказе наркома. Большинство повышено в звании, среди них и Пирогов.

СЛУЧАЙ этот, так хорошо гревший душу первое время, теперь не радовал. «Бегать по горам и козел умеет, — рассуждал Пирогов. — В моем деле не ноги, а крепкая голова нужна, знания самых необходимых азов трасологии, баллистики, экспертизы... Одних наименований столько, что не перескажешь сразу. А у кого эти знания запросить? Кто их предложит, если в отделе я — высшая профессиональная инстанция?»

Размышляя так, он прошелся по кабинету, остановился перед картой. Нашел Дон, Волгу. Вот где теперь линия фронта проходит. Не города считаем, а реки. Они, как ступени, одна к одной, параллельно текут...

Корней Павлович снова уставился на ленточку бумаги от «бычка». Внутренний голос подсказывал ему, что и корова, и преступление на повороте к Ыло совершено одними людьми, о которых он знал все и ничего.

Незадолго до этих событий бийские шоферы, обслуживающие стоянки верблюдов вдоль Чуйского тракта, жаловались, что чуть не были ограблены неизвестными. В кузовах ЗИСов керосин, мука, соль — на целую зиму, все на вес золота. Старые машинешки едва брали подъем, когда с боков дороги поднялись трое, а может, и четверо, заросших и драных, как пещерные предки. У одного — ружье. Хотели пугнуть, но не рассчитали место. Машины газанули и, быстро набирая скорость, ушли.

Пока шоферы два дня возились в моторах, Пирогов, вооружив своих сотрудниц, приказал держаться вместе, и они бродили по окрестным горам. Кедрач тихо, настороженно наблюдал за их поиском.

Через два дня прекратили облаву. Милиционерши, безропотно прошагавшие десятки километров по горам, попадали замертво.

В ту ночь Корней Павлович остался в отделе — и за дежурного, и просто так, для того чтобы побыть одному, обдумать происходящее.

В горах окопалась организованная банда. И рано или поздно она предпримет набеги на село. Лето клонилось к закату. Ночами белел тонким кружевом на траве иней, скрипел и взвизгивал под ногами ледок на лужах. В огородах и на близких склонах гор копали картошку.

Люди запасались на длинную зиму. И те, что скрывались от людских глаз, тоже должны были начать «заготовку».

И вот начали...

Корней Павлович закрыл глаза. И снова память настойчиво воспроизвела тот злополучный клочок бумаги и на нем отчетливые предлоги «и» и «в», обрывки слов «то», «ил» и мягкий знак.

ГЛАВА ВТОРАЯ

К ВЕЧЕРУ, измученный и раздосадованный неудачей, Корней Павлович вернулся в отдел. Дежурная, стараясь не греметь сапогами, выпорхнула навстречу, торопливо расправила гимнастерку. Покраснела, растерялась.

— Здравствуйте, Пестова! Как дела?

— Хорошо, Корней Павлович, — не по уставу ответила она, и тут Пирогов разглядел в углу за перегородкой жуликовато сутулящуюся спину в солдатской гимнастерке.

— Что здесь делает посторонний гражданин? — насторожился Пирогов: неуставное смущение дежурной, похожее на кокетство, было неуместным перед его усталостью и озабоченностью.

Дежурная не успела рта раскрыть, как спина в гимнастерке распрямилась. Человек встал, повернулся лицом, доложил громко и четко:

— Красноармеец Павел Козазаев прибыл для полного излечения боевых ран.

Правая рука его висела на широкой цветной повязке, должно быть косынке, взятой дома.

— Ран, говоришь? — переспросил Пирогов примирительно, разглядывая бойца. Тот был его ровесником, лет двадцати пяти, росл, широкоплеч. Крупное лицо отдавало бледностью, будто вобрало в себя цвет госпитальных палат.

— Так точно, — подтвердил красноармеец.

— Он правда ранен, — торопливо помогла Варвара. — Я видела его документы. И рану...