Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах - [13]

Проза уроженцев страны, выходившая в сороковые годы, во многих отношениях напоминает соцреалистические советские романы (хотя их характер, сегодня представляющийся нам наивным и дидактичным, не был сформирован диктатом власти, осуществлявшейся тогда английским мандатом). Язык переводов с русского, нуждавшийся в особенных ивритских словах, чтобы передать определенные формы устной речи, проник в литературный иврит писателей — уроженцев страны. Более всего сказалось влияние переводов Шлионского.

В рассказах С. Изхара (Изхар Смилянский), родившегося в Реховоте в 1916 году, изображается героизм рабочих — покорителей пустыни («На краю Негева», 1945). Член киббуца, оказавшийся в ситуации конфликта между общественным долгом и личными потребностями, решает поступиться своими желаниями и вернуться к «полезной», но серой и обыденной жизни («Эфраим возвращается на люцерну», 1947). По окончании Войны за независимость (1949) С. Изхар написал четыре новеллы, изображающие его впечатления от событий. Среди них две («Рассказ о Хирбет Хиз’а» и «Пленный»), в которых он изображает внутренний конфликт молодого израильского солдата, изучавшего в школе столь поучительную историю еврейского народа и теперь несущего на себе бремя зла, причиненного им невинным людям, а также его крестьянскую солидарность с арабами, согнанными с земли. Темы С. Изхара сродни соцреализму, но внутренние монологи, лиризм и склонность к языковым нововведениям сближают его прозу с импрессионизмом и свидетельствуют о влиянии рассказов У. Н. Гнесина.

Моше Шамир — также уроженец страны (родился в Цфате в 1921 году) и один из «поколения Войны за независимость». Его роман «Он шел по полям» (1947) повествует о жизни, любви и смерти в бою молодого «сабры», как называют урожденных израильтян, здорового и цельного, на фоне событий в стране в период британского мандата (брат Шамира был убит в Войне за независимость). Интересно сравнить переживания израильского солдата в рассказах С. Изхара и Шамира с переживаниями солдата-еврея в царской армии из рассказа Шофмана.

«Положительное» реалистическое направление властвовало в сороковые и пятидесятые годы и в прозе других писателей, уроженцев страны: Аарона Мегеда, Ханоха Бартова, Натана Шахама. Писатели, позволившие себе чересчур критическое отношение к новой действительности, подобно Иехошуа Бар-Иосефу и Игалю Мосинзону, были враждебно встречены критикой. На протяжении всего периода развития литературы в Эрец-Исраэль, и в особенности в сороковые годы, критика поддерживала «здоровую» реалистическую прозу, которая бы изображала возрождение еврейского народа на его земле и его освобождение от нравственных болезней изгнанничества. Это требование было реализовано в прозе уроженцев страны, которая изображает молодого израильтянина человеком «нормальных» запросов, не нуждающимся в каком бы то ни было оправдании своего наследия и принадлежности к еврейству.

Пятидесятые годы знаменовали перелом в израильской поэзии. Это был очень трудный период для страны. Победа в Войне за независимость далась тяжелой ценой: пришлось воевать с армиями семи арабских стран. После Катастрофы хлынула волна беженцев из Европы, и тогда же в Израиль прибыли сотни тысяч евреев из арабских стран Ближнего Востока и из Северной Африки. В стране жили люди, травмированные потерей близких, разочарованные, пережившие различные потрясения, зачастую не способные помочь друг другу или даже понять друг друга. Изменения в литературе начались не в годы Катастрофы и не в 1948 году с началом Войны за независимость, но только во второй половине пятидесятых, когда вышли первые поэтические сборники Иехуды Амихая, Натана Заха, Давида Авидана, Далии Равикович и Дана Пагиса. Эта группа поэтов (в середине пятидесятых большинству из них было по двадцать с небольшим лет), при всех различиях между ними, писала стихи, которые невозможно спутать с теми, что создавались в тридцатые и сороковые годы. Зато можно найти определенную связь новых стихов с поэзией Давида Фогеля, Авраама Бен-Ицхака, Якова Штейнберга — поэтов, писавших в десятые и двадцатые годы под влиянием западноевропейской поэзии модернизма. Направление поэтики, намеченное этими авторами, превратилось в норму, которая возобладала в израильской поэзии и оттеснила в сторону Хаима Гури, О. Гилеля, Амира Гильбоа и Пинхаса Саде — поэтов, продолжавших линию Шлионского, Гринберга и Альтермана в пятидесятых и в начале шестидесятых годов XX в.

Перед нами, прежде всего, иная риторика: разговорный язык, менее приподнятый тон, атмосфера повседневности, даже серости. Отказ от «больших» слов, таких, как «вечность», «мир», «Бог», «святой», «молитва». Во-вторых, отказ от четырехстрочной строфы, от рифмы и от организованной силлабо-тонической метрики, от известных симметричных форм в пользу более разнообразных экспериментальных построений, вытекающих из содержания и специфического чувства стихотворения. В-третьих, меньшая фигуративная загруженность. Как результат, стихотворение стало менее загадочным и многозначным, его легче расшифровать. В-четвертых, «мы» исчезает и уступает место «я». Автобиографические переживания выступают на первый план. Это аполитичная поэзия: такие, прямо скажем, значительные события в истории Израиля, как Синайская и Шестидневная войны, не существуют для нее. Ее главные темы: личные травмы, сиротство, одиночество, взаимоотношения мужчины и женщины, экзистенциальное состояние человека, и не только еврея или израильтянина. Поэт не стремится отразить состояние общества в данный момент, представить израильского «современника». В-пятых, в большинстве стихотворений царит общая атмосфера пессимизма, безнадежности, потерянности, разочарования, часто находящая выражение в иронии. В-шестых, не остается веры таинственности, чудесам и возвышенному — поэт принимает решение в пользу «здесь и сейчас», в жизни и в эстетике.