Антиваксеры, или День вакцинации - [60]

Вилен Егорович поднялся на третий этаж, открыл дверь и вошел в печально известную квартиру №7. Ключ когда-то давно дал ему на всякий случай сам Бабушкин, и тот болтался на общей связке вместе с другими ключами Смирнитского. Вилен Егорович оставил сумку в коридоре, прошел в комнату и осмотрелся. Никаких следов убийства он не увидел – специалисты из ФСБ навели в квартире идеальный порядок, нисколько не хуже клининговой компании.

Тогда Смирнитский принес сумку в зал, сел на диван, расстегнул молнию и начал изучать ее содержимое. Прежде всего он достал металлическую коробочку, вытащил из нее воззвание и внимательно прочел. Вилен Егорович подумал, что в части владения литературным слогом Ивану Ивановичу далеко до его друга, и не зря Рубинштейн оттянул незадачливого поэта сорок лет назад (он прекрасно знал ту старинную историю – ее как-то рассказал ему сам Андрей Николаевич).

Потом Смирнитский достал из сумки небольшой, но увесистый сверток и развернул его. Внутри оказался пистолет Макарова. Вилен Егорович в последнее время волей-неволей стал специалистом по стрелковому оружию. Он оттянул назад затвор, и увидел внизу на стволе продольный пропил (если бы это сделал Иван Иванович, пока пистолет лежал у него в подвале, то наверняка не стал бы класть ПМ в сумку, да и вообще сложив концы с концами вряд ли стал устраивать взрыв, поняв, что покойный Штык его попросту обманул).

И наконец Вилен Егорович достал из сумки большой, тщательно обернутый скотчем пакет. Не надо было становиться Шерлоком Холмсом, чтобы понять его назначение. А совокупность всех трех предметов из сумки давала однозначный вывод – завтра Иван Иванович собирался взорвать несчастного Олега Кузнецова, свалив на него смерть Бабушкина. Судя по весу взрывчатки, массовых убийств секретарь антиваксеров не планировал, но новоявленному террористу-смертнику от этого легче не будет.

И тут Смирнитский сделал нечто очень странное и неожиданное. Он положил взрывчатку и коробочку с воззванием не обратно в сумку, а в единственный оставшийся в зале шкаф, до которого не успели еще дотянуться длинные руки полковника Котова. А пустую сумку набил пачками Зари коммунизма, лежащими на нижней полке шкафа, и которые Бабушкин заботливо собирал для истории. Потом Вилен Егорович положил пакет с пистолетом в карман, взял сумку, вышел на площадку, закрыл дверь ключом и собрался уже спускаться по лестнице. Но тут он услышал какой-то странный шорох из соседней квартиры, оглянулся и увидел тень, мелькнувшую в глазке. На несколько мгновений Смирнитский замер, пытаясь что-то вспомнить, а потом хлопнул себя по лбу и решительно постучал в соседскую дверь.

Та распахнулась, и на пороге Вилен Егорович увидел своего старого друга Андрея Николаевича Бабушкина.

– Я всю голову сломал, не мог понять, где же ты прячешься, – сказал Смирнитский, – а ты опять всех перехитрил.

И он вошел в квартиру Хисамовой.

– Если я кого и перехитрил, так только самого себя, – хрипло сказал Бабушкин.

Андрей Николаевич совершенно изменился. Месяц назад, когда друзья последний раз виделись, Бабушкин был крепким подтянутым мужчиной. Сейчас перед Виленом Егоровичем стоял разбитый всклокоченный старик. От него несло перегаром. На полу в коридоре валялись пустые бутылки.

– Провалился мой план, – сказал Андрей Николаевич с болью в голосе, – эх, вернуть бы все на неделю назад…

– Бежать тебе надо Андрюха, – сказал Смирнитский, – и чем быстрее и дальше, тем лучше.

– Куда? – спросил Бабушкин.

– На все четыре стороны, – ответил Вилен Егорович, – у твоего двойника паспорт же есть?

– Есть, – сказал Андрей Николаевич, – только без прописки.

– Да и хрен с ней, с пропиской, бери деньги, документы и вали куда глаза глядят. Тебя сейчас все-равно даже родная мать не узнает. А на новом месте купишь жилье, пропишешься и будешь жить спокойно.

– Спокойно жить я уже никогда не буду, – хмуро сказал Бабушкин, – я уснуть не могу, пока бутылку не засажу. Не знаю, надолго ли меня хватит?

– Тогда застрелись, – отрезал Смирнитский, – пистолет у тебя есть.

– Пробовал, не могу, – спокойно сказал Андрей Николаевич, глядя в глаза другу.

Вилен Егорович без сил опустился на стул в коридоре. Он совершенно не знал, о чем дальше говорить.

– А ты зачем ко мне заходил, – спросил Бабушкин, – меня искал?

– Нет, нужно было найти спокойное место, посидеть и кое о чем подумать. Я и не подозревал, что ты здесь прячешься. А когда вышел на площадку, только тогда сообразил, что в квартире Хисамовой никого не должно быть. Ты же говорил, что она в квартиру сестры съехала, а дочь где-то жилье снимает. Тут я и догадался.

Бабушкин слабо улыбнулся.

– Беги отсюда Андрюха, уезжай тебе говорю, – горячо произнес Смирнитский, – тебя все равно найдут, а тогда или посадят, или в психушку упрячут до конца жизни!

– Нет, – сказал Бабушкин, – я лучше еще раз попробую, может получится…

Он не договорил, но Вилен Егорович и так все понял.

– Ну хорошо, – сказал наконец Смирнитский решительно, – слушай внимательно, я знаю, что тебе делать!

Он произнес несколько фраз, Андрей Николаевич кивнул, друзья обнялись и расстались навсегда. Вилен Егорович взял сумку, вышел из квартиры и направился домой к Олегу.