-- О, с утра уже весело! -- впорхнула в гостиную невысокая и фигуристая Жанна. -- Надя! Ты ли это! Какими судьбами!
Под выразительным взглядом Элеоноры Жанна, не делая паузы, продолжила:
-- А мне сегодня сон приснился, будто я птичка!
Кажется, это Жанна была экологом.
-- Доброго всем утречка! -- пробасил, потягиваясь и зевая, Максим. -- О!
Похоже, этот звук сегодня в моде.
-- О! Надя! Привет! Как жизнь, как дела?
-- О! Надя! -- это пришёл ещё один из братьев. Хорошо же им, я у них одна, а их у меня -- десяток!
-- О! Надя! О! Надя! О! Надя!..
Клюевы по одному, по двое, по трое входили в гостиную. Эдик, оттёртый от меня чужими спинами, дёргал братьев и сестёр за руки, пытался прорваться ко мне, но его не пускали. Мне было отчаянно жаль его, но в то же время... толпа красивых девушек и юношей... бесперебойный трёп о погоде-природе-молодёжной моде... я целую неделю была лишена этого! Я так по этому всему соскучилась!
И Эдик продолжал свои безуспешные попытки добраться до меня, а я купалась в водопаде общения и старательно запоминала имена и лица.
Получалось, надо сказать, не ахти как. Но ведь мы и общаемся всего-то пять минут.
Родные Эдику братья и сёстры Клюевы были очень похожи между собой. Меня смущало только то, что все они мне казались одного возраста. Но, извините, пятнадцать деток не могли родиться в один год! Или у мамы Клюевой рождались исключительно четверни и пятерни? Нет, о таком чуде Эдик бы рассказал.
Здраво рассудив, что уж теперь-то столь привычное мне шумное общение ни о чём будет доступно и во Фролищах, я извинилась перед старыми и новыми знакомыми и, не дожидаясь больше, удастся ли Эдику пробить оборону родственников, сама прошла к нему.
Он радостно вцепился в меня, как голодный клещ в подходящую собаку.
-- Пойдём, пойдём, -- продолжая суетиться, мой Клюев старался находиться между мною и своими родственниками.
Едва мы вышли в коридор, он привалился к каменной стене и горестно воззвал:
-- Наденька!
-- Эдик! -- привычно отозвалась я.
-- Наденька! Скажи мне... только одно! Ты... счастлива?
-- Ну и вопросики у тебя с утра пораньше! Лучше объясни мне, что с тобой происходит?
-- Н-ничего...
-- Вижу я, какое "ничего". Давай, давай, -- я трясла его за плечи, и он оттаивал, улыбка из заискивающе-пугливой превращалась в уверенную и спокойную.
-- Ты просто ещё многого не знаешь, Наденька.
-- Так расскажи!
-- Ладно. Пойдём. Я тебе кое что покажу.
Теперь мне ещё больше нравилось шагать по ковровой дорожке: рядом со мной шёл привычный мне Эдик, тот, в которого я влюбилась, а не перепуганный смущённый мальчишка.
-- А куда мы идём?
-- В папин кабинет, -- ответил Эдик.
Теперь страшновато стало мне.
Глава шестнадцатая. Долбоклюев.
Мне нравился этот дом, чем дальше, тем больше. А в кабинете Арсения Михайловича я бы устроила свой собственный.
Тёмное дерево стен, небольшой уютный камин безо всяких рогов, застеклённые стеллажи с книгами, массивный стол, наикрутейший даже на вид компьютер (а уж какая у него начинка!.. пусть я пока и не знаю, но не может быть, чтоб такая машина оказалась слабее пентагоновских!), удобное кресло перед ним и внушительных размеров кожаный диван под картиной... похоже, не репродукцией, а оригиналом -- и, похоже, как бы не самого Шишкина! Один из сосновых боров!
Эдик, обретя утерянную, было, решительность, усадил меня на диван, а сам принялся расхаживать по расстеленной на полу медвежьей шкуре. От хвоста к носу. От носа к хвосту. И ещё раз. И ещё.
Он что-то собирался рассказать, иначе не устраивал бы этого марафона, и я терпеливо ждала.
Наконец, его мысль облеклась в достаточное количество слов, и он остановился прямо передо мной, спиной к окну. Подумал, качнувшись с пятки на носок, и сел рядом на диван.
Снова встал.
-- Надя...
Я не стала отзываться. В конце-концов, позывной -- "Наденька"!
-- Надя, мне семнадцать лет.
Я медленно выдохнула.
Многообещающее начало.
-- Только не смейся! Мне действительно семнадцать.
Будто бы я когда-то ставила это под сомнение.
-- А вот Саше двадцать восемь.
Я не сказала "че-го?!" только потому, что в горле застрял воздух.
Да ему ж на вид не больше двадцати!
-- Элеоноре сорок два.
Новое "че-го?!" так и не родилось на свет, потому что я зажала рот руками, успев только придушённо пискнуть.
-- Жанне... Жанне пятьдесят семь... Ну, остальные ещё старше.
Пауза затягивалась. Эдик ждал моей реакции, а я не знала, что ему сказать.
-- Вы... вы -- вампиры? -- просипела я наконец то единственное, что могло объяснить эту ситуацию, и он быстро сел рядом со мной, беря меня за руки:
-- Да. Я говорил тебе. Мы вампиры. И... и ты тоже.
Я кивнула.
Что ж. Может, и правда, вампиры. Вампиры-мутанты, почему нет. И вообще, может, я всё-таки сплю.
