Антисоветчина, или Оборотни в Кремле - [19]

Кстати, если еще раз вспомнить о “германском золоте”, то с июля по октябрь большевики не получали финансирования от немцев. После неудачного июльского мятежа эти каналы были вскрыты русской контрразведкой. А.Г. Латышев в своей работе “Рассекреченный Ленин” приводит документы, свидетельствующие, что Владимир Ильич оборвал даже запасные каналы, опасаясь окончательно дискредитировать партию [92, 93]. Но могли ли возникнуть проблемы с деньгами, если в Петрограде находился столь своеобразный американский Красный Крест во главе с одним из директоров ФРС США? Справка Секретной службы Соединенных Штатов от 12 декабря 1918 г. отмечала, что крупные суммы для Ленина и Троцкого шли через вице-президента ФРС Пола Варбурга [198].

По воспоминаниям одного из помощников Сталина, С.С. Пестовского, в первые месяцы советской власти все структуры большевистского правительства занимали деньги под расписки у Троцкого, финансы имелись только у него [161]. А откуда они поступали, свидетельствует не только упомянутая справка американских спецслужб. Имеются и другие доказательства. Известно, например, что 30 ноября 1917 г. Уильям Б. Томпсон и полковник Робинс посетили Троцкого, и после конфиденциальной беседы с ним, 2 декабря, Томпсон направил запрос Моргану — перечислить 1 млн долларов для советского правительства [158]. Этот факт стал достоянием газетчиков. “Вашингтон пост” от 2 февраля 1918 г. сообщала: “Уильям Б. Томпсон находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал личный вклад в 1 млн долларов в пользу большевиков”.

Зачем предпринимялись все усилия и расходы, истинные организаторы революции хорошо знали. Тот же Томпсон, покинув Россию, остановился в Лондоне. Здесь он вместе с помощником Хауса Ламотом провел переговоры с британским премьером Ллойд Джорджем и 10 декабря 1917 г. представил ему меморандум, где указывалось: “…Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир”.

6. НАШЕСТВИЕ ИНОПЛЕМЕННЫХ.

Говорить о дружной “ленинской когорте”, осуществившей революцию и отстоявшей ее от “сил империализма”, нет никаких оснований. Сам Ленин был убежденным, идейным революционером, искренне считал построение социализма во всем мире сверхзадачей, ради которой допустимо платить любую цену и идти на любые жертвы. Полагал, что можно и должно “играть на противоречиях” империалистических держав, пользуясь, допустим, германскими (или американскими) деньгами. Ленин был уверен, что это лишь временная хитрость — и она обернется против самих спонсоров, когда революция из России перехлестнет в другие страны. Верил он и в необходимость насильственно внедрять социалистические модели хозяйства, подавлять сопротивление “эксплуататорских классов”, бороться с религией. Был убежден, что после победы социализма и перестроения страны по новым образцам, народ сам осознает пользу реформ, и все беды и страдания окупятся общим благом…

Однако подобные взгляды как нельзя лучше устраивали международные антироссийские силы! А чтобы корректировать политику Ленина и большевиков в нужную жти самые международные “бесы” внедряли в партию своих “оборотней” — еще загодя, в период эмиграции и подпольной борьбы. И Ленин мог планировать все что ему угодно. Но реально “рулить” советским государством начал отнюдь не он. Свердлов возглавил Секретариат ЦК и ВЦИК Советов. То есть как раз через него определялось выполнение как партийных решений, так и решений правительства — не имевшего никаких структур на местах, кроме Советов. В этих должностях Свердлов стал и главным распорядителем кадровой политики, расставляя “своих” людей в среднем звене руководства. Троцкий возглавил внешнеполитическое ведомство, Менжинский и Сокольников (Бриллиант) — финансовое.

Деньги, полученные от иностранных покровителей, требовалось отрабатывать. И первое, чем занялся Лев Давидович на посту наркома иностранных дел, стала публикация тайных договоров из архивов МИД России. Эта акция очень четко ложилась в струю “плана Хауса”. Как уже отмечалось, для США настоятельно требовалось разрушить систему старой европейской дипломатии, чтобы строить свою. Хаус не раз писал об этом Вильсону весной и летом 1917 г. — но проблема заключалась в том, что Америка, вступив в войну “на новенького”, не могла инициировать этот процесс, навязывать свои условия странам, вынесшим на себе тяжесть нескольких лет сражений [6]. Диверсия Троцкого четко решила проблему. Публикации договоров начались 23 ноября, и сразу же, 25 ноября, их взялась перепечатывать “Нью-Йорк таймс”. Поднялся скандал, взорвавший весь фундамент дипломатии Европы. Тут-то и подключился Вильсон. Возмущенно объявил, что старая дипломатия никуда не годится, должна быть осуждена и похоронена. А взамен продиктовал собственные “Четырнадцать пунктов” послевоенного переустройства мира.

Следующим шагом Троцкого стали Брестские переговоры и объявленная им формула “ни мира ни войны”. Как нетрудно понять, это тоже отлично вписывалось в “план Хауса”. С одной стороны, Россия вышла из войны, вычеркивалась из категории победителей — и вместо надежд на нее странам Антанты пришлось умолять о помощи Америку. С другой, результатом политики Льва Давидовича стало германское наступление с отделением Украины, Крыма, Белоруссии, Прибалтики, Финляндии, Закавказья. Началось расчленение России. Ну а под предлогом германской угрозы и необходимости “играть на противоречиях” империалистических лагерей Троцкий открыл дорогу для оккупантов Антанты. 1 марта 1918 г. телеграммой № 252 он приказал Мурманскому Совету: “