Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность - [31]

Разве в пору, когда власть находилась в руках Голицына, успехи просвещения и благо народа были более обеспечены? Разве он не злоупотреблял государственным влиянием для личных своих целей? А Голицын был чуть ли не самым видным и просвещенным представителем боярства, которое домогалось исключительного государственного влияния. Лучший исследователь той эпохи, в которой Кантемиру пришлось сыграть самостоятельную политическую роль, Корсаков следующими словами характеризует смысл переворота, совершенного при вступлении Анны Иоанновны на престол:

«Движение, возбужденное замыслами верховников и шляхетства, ограничивалось их кругом. Слегка задевая духовенство, оно не проникало в средние и низшие слои русского народа. Эти слои, не посвященные в тайны политики, не могли быть заинтересованы вопросами о подробностях государственного устройства. Весь государственный строй земли русской выражался у них в исконном представлении о самодержавном государе. Они ничего не знали о замыслах верховников и шляхетства, а вследствие этого и были безучастны в событиях, совершившихся в Москве в начале 1730 г.».

А нужно заметить, что Корсаков относится не без симпатии к Голицыну. Но если современный защитник этого деятеля произносит над движением 1730 года такой приговор, то что же должен был думать о нем Кантемир, непосредственно видевший все происходившее и отлично понимавший скрытые причины переворота, затеянного для удовлетворения сословных интересов? При Голицыне, т. е. в те дни, когда все государственное влияние сосредоточивалось в его руках, не было принято никаких мер для облегчения финансовых и других тягот, лежавших на народе, и в то же время приступлено было к постепенной отмене реформ, осуществленных Петром Великим. Таким образом, Кантемир видел, к чему приводят стремления старой боярской партии, носившей при нем название «шляхетской», а вместе с тем начинавшей во многом напоминать собою сословие, причинившее столько вреда соседнему государству. Итак, интеллигенции не было, даже, например, такой, какая народилась в восемнадцатом столетии во Франции и которая так сильно способствовала великому перевороту конца века. Народ коснел в полном невежестве, а шляхетство или дворяне, возмущенные теми повинностями, которые наложены были на них Петром Великим, подорвавшим родовое значение дворянства, стремились назад, к тем временам, когда царская власть была еще недостаточно сильна, чтобы противодействовать их социальному и политическому влиянию, а вместе с тем естественно преграждали путь быстрым культурным успехам и уравнению всех сословий в правах. При таких обстоятельствах Кантемир не видел другого исхода, как возможно большее упрочение поколебленной государственной власти в ожидании того времени, когда она окажется в руках более умелых.

Роль Кантемира как дипломата была сравнительно ролью второстепенной. Он не принимал непосредственного участия в решении вопросов внешней политики, а являлся только исполнителем чужих предначертаний и старался по мере сил и средств дать петербургским правителям материал, необходимый для правильного решения этих вопросов. В этом смысле, однако, надо признать, что его деятельность была весьма плодотворна. Душа его не лежала к дипломатии, особенно к дипломатии того времени, сотканной из интриг, козней, лжи, обмана, предательства и насилий. Как безусловно честная натура он сам не был способен на подобные приемы и действовал всегда прямодушно, позволяя себе разве только скрывать чужие тайны. Кроме того, он и избрал дипломатическое поприще единственно потому, что оно давало ему возможность ближе ознакомиться с европейской наукой и передать своим соотечественникам ее выводы. Но как человек умный и проницательный он прекрасно уяснил себе, быть может, лучше и полнее, чем лица, дававшие ему инструкции, стремления разных дворов и внешние интересы России. Если Кантемир не мог действовать вполне успешно, потому что лишен был самостоятельности и брезговал пользоваться тем оружием, которое пускалось в ход другими дипломатами, то он оставил нам в своих реляциях прекрасный памятник, замечательное указание, на что должно быть направлено внимание дипломата, широко понимающего свою задачу, и в этом отношении наиболее видные дипломаты прошлого века совершенно справедливо рекомендовали донесения Кантемира всем, кто желал познакомиться со взаимными отношениями держав и составить себе ясное суждение о международном положении Европы. Хотя петербургские правители оказались очень неблагодарными по отношению к Кантемиру, но они внимательно читали его дипломатические реляции, между тем как донесения других послов сдавались в архив часто нечитанными. Таким образом, нельзя отрицать, что Кантемир имел значительное, пусть и косвенное, влияние на решение внешних вопросов в свою эпоху.

Но главную заслугу Кантемира, конечно, составляет его литературная деятельность. Мы постоянно говорили о любви Кантемира к науке. Это, само собою разумеется, надо понимать условно. Кантемир не был ученым и не занимался самостоятельной разработкою науки. Он только с необычайным рвением изучал ее для того, чтобы знакомить с нею своих соотечественников, видя в знании одно из основных условии человеческого счастья. Быть может, и его отношение к поэзии того же порядка. Чрезвычайно характерен факт, что первый русский писатель, в современном значении этого слова, нисколько не придерживался правил: наука для науки или искусство для искусства. И наука, и искусство служили в его глазах другой, высшей цели: они должны были указывать путь к человеческому счастью. Если молодой Кантемир написал свою первую сатиру в порыве лирического негодования, то он, конечно, меньше всего имел в виду быть поэтом, художником: он искал только наиболее подходящей формы для объяснения обществу того, чем болела его душа. Продолжая писать сатиры, он об искусстве ради искусства мало заботился и стремился только к тому, чтобы дать читателям верную картину пороков и недостатков общества снизу доверху, с народа до предержащих властей. Вооруженный сам образованием, чистый в своих помыслах и чувствах, наш сатирик возмущался невежеством и безнравственностью и страстно жаждал исправить тот народ, сыном которого он себя признавал. Только с этой точки зрения можно верно оценить литературную деятельность Кантемира. Его сатиры имели блестящий успех. Не будучи напечатанными, они распространялись в громадном, по тогдашнему времени, числе рукописных экземпляров. Но это нисколько не вскружило голову молодому поэту. Он не забывает ради самостоятельного творчества исполнять и другую сторону своей благодарной литературной задачи.