АнтиNаполеон - [64]

Далее они заговорили о генерале Моро и об отношении к нему во французской армии. Жюно совершенно искренне заявил:

— Генерал! Итальянскую армию обвиняли, что она не любит Моро. И это правда. Но говорили, будто мы не любили его потому, что слава его соперничала с нашей. А вот это вздор! Это обвинение заставляет только пожать плечами. Слава Моро могла окружать его своим сиянием, но наша была от этого не менее чиста и блестяща. Что касается меня, клянусь честью, никогда эта мысль не пробуждалась в душе моей. Я так люблю Республику, что, напротив, не мог не радоваться, видя еще одного из сынов ее мужественного и победоносного.

При словах Жюно о его любви к Республике лицо Бонапарта, до этого спокойно ходившего по кабинету, передернулось, как от нервного тика.

— Что касается Пишегрю, — продолжал ничего не заметивший Жюно, — то Моро служил под его начальством и ему обязан своим первым чином, покровительством — всем. Во всей Франции нет гражданина, который не чувствовал бы в глубине сердца, что генерал Моро был обязан, по дружбе и признательности к Пишегрю, скрывать доказательства его виновности.

Далее Жюно стал призывать Бонапарта серьезно разобраться в деле Моро.

— Генерал, — сказал он, — оставьте это дело собственному его ходу, оставьте судей делать, что они хотят. Я думаю, что это важное дело должно быть рассмотрено со всей строгостью и неподкупностью законов.

— Несчастный! — вскричал Наполеон, сильно схватив Жюно за руку. — Разве ты хочешь, чтобы сказали, что я заставил умертвить его из зависти?

От такого поворота разговора Жюно онемел. Первый консул большими шагами ходил по комнате и был сильно взволнован. Но известно, что он умел тотчас усмирять все чувства, которые показывал иногда более, чем хотел. Он приблизился к Жюно и перевел разговор на превосходные качества его Аррасской гренадерской дивизии. Дальнейший их разговор, хоть и был приятен для Жюно, не представляет особого интереса для истории.

В тот же день Жюно поскакал обратно в Аррас, куда и прибыл на следующую ночь. Известие о смерти генерала Пишегрю потрясло Жюно и многих честных французов. Если он явный предатель и тайный агент англичан, то почему было не судить его по всем правилам? Точно так же в свое время всех поразила не менее «странная» смерть очень не любимого Бонапартом талантливого генерала Лазара Гоша. Чуть позже, уже узнав об убийстве еще одного «заговорщика» — герцога Энгиенского, Жюно воскликнул:

— Как я счастлив, что не занимаю больше должности парижского военного коменданта!

Глава 9. Это хуже, чем преступление, это ошибка (Убийство герцога Энгиенского)

Залп расстрельного взвода, раздавшийся у стены Венсенского замка, услышала вся Европа.

Андре Кастело

Существуют такие кризисные ситуации, когда во имя блага народа требуется осудить невинного человека.

Наполеон

Убийство герцога Энгиенского… Жозефу Фуше приписывается фраза: «Это более чем преступление. Это ошибка». По-французски это звучит так: C’est pire quun crime, c’est une faute. Эти слова были сказаны об этом самом убийстве, о котором будет рассказано ниже. Но в действительности эту фразу произнес вовсе не Фуше, а Антуан Буле де ля Мёрт, председатель Законодательной комиссии, разработавшей знаменитый Гражданский кодекс Наполеона.

* * *

Как утверждает историк Натали Петито, Наполеон был не только «наследником революции, но и наследником революционного террора». С этим утверждением трудно не согласиться. В самом деле, к единоличной власти в стране Наполеон шел, не считаясь ни с чем, безжалостно устраняя любые препятствия на своем пути. После ареста генералов Моро и Пишегрю, в которых, по меткому определению Шатобриана, Наполеон согласился увидеть соперников лишь «из мелкой зависти», этот «исполин, никак не могущий добраться до вершин власти» был в ярости.

А о ярости Наполеона ходили легенды.

В своих приступах ярости он разбивал все, что попадало ему под руку; он пинал ногами всех, кто находился рядом с ним.

Льюис Голдсмит, англо-французский публицист

В данном случае для ярости были причины. Прежде всего это была «рука Лондона», которая виделась «набиравшему обороты» диктатору повсюду. Кроме того, в заговорах против себя любимого очевидной Наполеону представлялась и провокационная роль Бурбонов. Однажды в приступе гнева он заявил, что напрасно Бурбоны думают, будто он не может воздать им лично по заслугам за попытки его уничтожить. Эти слова услышал министр иностранных дел Шарль-Морис де Талейран и, желая выслужиться, а также для того, чтобы безопасно для себя лично отомстить ненавидевшим его роялистам, поддакнул:

— Бурбоны, очевидно, думают, что ваша кровь не так драгоценна, как их собственная.

Это привело Наполеона в полное бешенство. Тут-то и было впервые произнесено имя 32-летнего принца Луи-Антуана-Анри де Бурбона, герцога Энгиенского, последнего представителя рода Конде.

9 марта 1804 года Наполеон наскоро собрал тайный совет, в который входили ближайшие его соратники Камбасерес, Лебрён, Талейран и Фуше. Но собрал их Наполеон не для того, чтобы узнать их мнение (оно его не особо интересовало), а для одобрения и поддержки того, что задумал он. А в данном случае он задумал осуществить захват герцога Энгиенского.